Супер спектакль с выдающимися актерами и отличной постановкой. Глубокий, пронзительный и главное такой актуальный!!! Считаю одним из лучших спектаклей современности! Маковецкий - просто нет слов. На мой взляд, один из лучших актеров в мире!!! В общим рекомендую, тем кто любит замысловатые, душевные постановки, требующие осмысления.

Так получилось, что я была на этом спектакле 2 раза. Один раз с подругой, второй раз – с мужем, которого я убедила (хотя он, как и многие мужчины, не любит ходить в театр), что это – спектакль года. Сначала я сходила в театр с подругой: все роли играл основной состав, кроме доктора Астрова – его играл Артур Иванов и играл очень хорошо. Мне спектакль понравился: произвела впечатление и работа режиссера, и игра актеров всех до единого, складывалось впечатление, что актеры и режиссер – единый механизм, сама пьеса была показана очень нескучно и при этом во всем чувствовался Чехов. Второй раз (это было закрытие сезона) я потащила на спектакль мужа. Играли все те же актеры, за исключением Иванова, вместо него был Вдовиченков. Последний и провалил весь спектакль: в нем полностью отсутствовало внутреннее содержание, перед нами была просто «пустышка», которая бормотала важнейшие монологи без мысли и чувства, личности на сцене не было. Причем большинство остальных актеров играли лучше, чем когда я смотрела этот спектакль в первый раз. Благодаря их работе, а также талантливой постановке, отличной музыке спектакль смотреть было можно, но он очень много потерял. Во втором акте Вдовиченков вдруг стал играть более-менее и спектакль «возродился к жизни», но все важнейшие монологи доктора Астрова (которые были в 1 действии) как будто исчезли из пьесы и осадок остался неприятный. Непонятно, как режиссер мог взять на одну из главных ролей в пьесе человека, который способен испортить его работу и работу остальных актеров. Подобная игра – признак непрофессионализма, конечно, и у актеров бывает плохое настроение, но настоящий актер, по крайней мере, сыграет нейтрально: не выдаст 100%, но и не опустится до 0,0%, как это сделал Вдовиченков. Обидно за хороший спектакль, который умудрился испортить один олух.

Все красиво, проработано и сценограция, и костюмы, и атмосфера усадьбы и тягуче-тоскливый чеховский воздух, все чувствовалось. Все по пьесе и яичницу на сковороде никто вместо Яичницы не выносил. Классика. Да только главного не хватило. В Дяде Ване главная героиня - Соня, не смотря на название пьесы. Соня - явление абсолютное, как любовь - страдающее и сострадательное, терпящее, молельное и силы и духа - огромной - квинтессенция русской женщины и русской жизни. Соня - была. Но она не была символом. Страдала - но не сострадала. Любила, но не всех, была среди всех, но не со всеми. Соня - это молитва, это message будущему поколению, которое вложил в ее уста Чехов - терпеть, молиться, работать, смиряться, а там и до неба в алмазах недалеко. Рефлексии у Сони были, глубины не было. Во многом роль женскую, страдающую, взял на себя Маковецкий - что говорить - гениальный актер! На него идти стоит. Дядя Соня Маковецкий.

Очень жесткая постановка! Декорации, освещение, резко усиливающаяся музыка - все направлено на усиление зрительского восприятия, которое и без того приковано к игре актеров! Конечно, постановка осовременена, местами даже чересчур, но видимо, сделано это специально. Этакий постмодернизм. Характеры героев просто великолепно исполнены! При просмотре я пришел к выводу, что самопожертвование в жизни может привести только к разочарованию или даже внутренней драме человека, а главное - неблагодарное это занятие. И вообще, спектакль наводит на не очень радостные мысли: в жизни очень мало порядочных людей, к тому же еще и не очерствевших. Как браво маршировал врач Астров (герой Вдовиченкова) в начале и каким циником он стал, буквально отшагивая назад, надев серый свитер-"кольчугу"; как наклонившись вперед "под грузом ответственности", профессор Серебряков (герой Симонова) размеренно большими, но не быстрыми шагами пересекает сцену - как "тяжела его ноша"! Рекомендую понаблюдать за каждым героем, очень интересно!

Почему 22 –х летняя девочка, Мария Бердинских, переигрывает в Дяде Ване, всех включая маститого Маковецкого, а охапки букетов в итоге достаются именно ему? Мария Бердинских играет Соню. Худенькая, невысокого роста, в первой части казалось, что на сцене ребенок. Я пыталась вспомнить сколько Соне лет по пьесе. Должна быть взрослая девушка, поэтому я решила, что подросток на сцене - еще один режиссерский ход. Но, к моменту признания Сони в любви Астахову, я уже понимала, что на сцене не ребенок. Она играет так, что в какой-то момент появляться мысль: «Надо же не думала, что Чехов может быть чувственным». Ее пластика, ее голос, ее отчаяние в момент, когда она понимает, что Астахов ее не любит, чувственны, но чувственны не опытной сексуальностью, а по детски, искренним отчаянием и трагизмом. Ну и конечно финальный монолог, финальное трижды в зал, с надрывом: «Верю». Как много можно сказать одной правильно сыгранной фразой. Сам спектакль меня удивил. Хит сезона, хотела сходить на него с осени, то билетов не было, то времени. Дорвалась … Есть откровенно скучные моменты, есть моменты когда стыдно и за Чехова и за режиссера. Скучно потому, что 70% богатой Чеховской прозы читаются как обязаловка, монотонно, без чувства и, самое главное, без осмысления. Актер должен осмыслить фразу сам, только тогда ее сможет понять и принять зритель. Поэтому классические постановки Женовача и Фоменко держат весь спектакль во внимании и располагают к размышлениям. И именно поэтому в театре Вахтангова Чехова не слышно, ведь его не услышали актеры, которым не раз хотелось крикнуть «Не верю!». Стыдно потому, что временами Туминас откровенно заигрывает с публикой. Пытаясь выдавить смех из зала через ужимки, нелепые позочки и жесты, переигрывание отдельных фраз он опускает и актеров и Чехова до уровня толпы. Смотрится это искусственно в общей канве пьесы. Опять же сравнение, и Женовач и Гинкас ставя Чехова, до уровня публики не спускаются, они задают свою планку, у них своя игра, и ты либо принимаешь ее и понимаешь, что «твое», либо уходишь с середины. Но таких единицы, а значит заигрывать с публикой и опускаться до ее уровня все-таки не стоит. Стоит отдать должное, у спектакля есть и сильные, проникновенные моменты. Помимо Бердинских, такие моменты заслуга, конечно, Маковецкого (признание в любви, воспоминания о сестре, момент продажи имения и дуэли) и … мачо Вдовиченкова (о красоте, об уездной жизни, о том, что нормальным может считаться только человек со странностями). К плюсам, также, отнесла бы сценографию, оформление сцены и подбор музыки, сопровождающей весь спектакль. Грустная к монологам, что-то из Кустурицы или Бреговича (что-то восточно славянское), чтобы оттенить абсурдность русской жизни.

Ушла с очень тяжелым сердцем! Позор театру! Позор! Ощущение, что все только что из психушки! Какое-то кривляние и жестокость во всем, даже в отношениях с любимой женщиной! Почему нужно все опошлить и выставить не в лучшем свете? Если не понимаешь Чехова, нравы того времени, не можешь оценить высокую культуру поведения героев "Дяди Вани", зачем лезть и просто замарать всех и вся...

После спектакля остается общее впечатление о неприкаянности русской души, какой-то вечной тоске и безнадежности. То есть такие чеховские настроения, и это при том, что спектакль смотреть не скучно. А ведь очень много постановок Чехова именно скучных и тягомотных.Я была с дочерью, которой 14 лет и которая не является большой поклонницей русской литературы, и ей тоже очень понравилось.По-моему, классику любой хороший режиссер может и даже должен трактовать по-своему и показывать нам этот свой взгляд. И это здесь удалось.

Это нудно. Режиссер не доработал. Хотя путем жесткого монтажа и "резать к чертовой матери" этот спектакль можно было вы спасти. Одну звезду поставила за Маковецкого, вторую за единственный отличный эпизод - диалог двух влюбленных женщин супруги профессора Елены и Сони. Почти лесбийская сцена, которая открыла для меня чехова с неожиданной стороны). Смотришь на чеховских героев мужчин и думаешь, что бедной Соне и выбора-то не остается. "Чем больше я узнаю людей мужчин, тем больше я люблю собак женщин".

Собирался сходить в драматический театр, а попал в анатомический... Поразил холодный взгляд режиссера на переживания чеховских персонажей. Это взгляд циничного врача на своих пациентов. На сцене показана условная "больница им.Чехова": сплошные симптомы, припадки, диагнозы, анализы и т.п. Режиссер даже не пытается искать средства для лечения этих больных персонажей, он наблюдает за их конвульсиями и страданиями. Если бы он вместо верстака поставил на сцену хирургический стол с инструментами, никто бы даже не удивился. Туминас препарирует весь текст Чехова и раскладывает его "по полочкам". Каждый персонаж изучен и описан как орган в анатомическом атласе. Но от подобной операции та неуловимая чеховская интонация любви и сострадания к своим героям, которую режиссер заменил вскрытием тела в поисках души, и не найдя таковой, сказал нам: "Я так и знал!". Единственное чему поражаешься, так это терпению некоторых актеров, их попытке вдохнуть жизнь и теплоту в эти "ходячие трупы". Маковецкому это удалось более других, а вот Вдовиченков своего персонажа, наоборот, только "добивал" всю пьесу. Вот такой диагноз.

Римас Туминас глубоко опустился в Чехова, он поместил сцену спектакля далее под землю, чем корни дерева в «Ожидании Годо». Актеры появляются из глубины, и в нее же уходят, в нее красиво выплескивают воду из стакана, в нее уходят их надежды, их ожидания, их смех. Остается только нервный смех, внутренний смех, смех со скуки и смех, который должен уже прорваться через тело, потому что слишком давно он не посещал этот дом. Но это не дом, это не мир, это пространство, далекое, удаленное от всего, не парящее над всем, а зарытое. И только Серебряков (Владимир Симонов) с Еленой Андреевной (Анна Дубровская) могут приходить и выходить отсюда, они же могут заступать за красную линию, прочерченную по всей авансцене. Дядя Ваня (Сергей Маковецкий) пытается хотя бы немного переступить эту черту, и что-то у него даже выходит, несколько сантиметров, Астров (Артур Иванов) и не пытается, Соня (Мария Бердинских) разбегается, бежит и останавливается прямо перед ней. Только Серебрякову дана слава, пусть и поблекшая, Елена Андреевна, которая и не такая красивая и не такая не черствая, но для этого пространства она может стать идолом. Когда Елена Андреевна целует Соню, ей радостно, что такая красота к ней подошла так близко, и она тянется к ней еще. Контраст Елены Андреевны и Сони здесь выделен жирной чертой, такой же, как и на авансцене. Соня выбегает, а Елена Андреевна красиво чинно выходит. Елена Андреевна крутит стул, как ведьма в «Макбете» у Някрошюса, а Соня просто стоит и теребит спинку такого же стула. И есть здесь что-то беккетовское. Это отрешенное пространство, окантованное, будто рамкой, и уходящее в даль, созданное Адомасом Яцовскисом. И витающее настроение, и все здесь друг другу и самому себе противны, и все хотят от всего избавиться, но они не властны ни над чем, даже над самым малым. Все они угловаты и несчастны, и если прищуриться и взглянуть в них, комичны и даже абсурдны. Дядя Ваня, пытающийся застрелить Серебрякова, вызывает не грусть, не отторжение, а веселье. Особенно окрашивает в Беккета Работник (Сергей Епишев) с выдуманным именем Ефим. Он как-то вечно волочится, скрючивается, вылезает, выпивает рюмки, доедает еду, он даже немного из юродивых, но юродивых со смыслом. Он как будто и есть тот червь, который незаметно для всех выедает все из жизни этих людей, их счастье прошедшее и возможное, оставляя им только пустоту. Спектакль обволакивает этой пустотой, она затмевает Чехова, Дядю Ваню, суетливую игру Маковецкого, слова, движения, все. И зритель, согласный получить ее, благостно принимает, а иной недоумевает.