Спасибо большое автору и режиссёру спектакля "150 причин не защищать Родину" Елене Грёминой за то, что всю ночь после спектакля я читала про Константинополь, Византию, Святую Софию и за то что История заставила меня сопереживать, она тронула, она растрогала, она расстроила и сердце защемило. На спектакле мне было интересно. Иногда я еле сдерживалась от слез. Иногда на каких то музыкальных моментах я понимала, что это похоже на медленное доведение до схождения с ума(именно музыкально). И мне становилось невыносимо. И именно в этот момент я понимала, что наверное такое ощущение вызвано оправданно, чтобы зрителю было так дискомфортно, как было дискомфортно реальным людям той истории. Спасибо большое актрисам, которые подключались к боли своих персонажей и старались их оправдать. Спасибо за то, что появилось Желание знать Историю.

Женщины рассказывают историю. Историю войны, битвы – для многих последней, героизма и предательства, гениальности, власти, стратегиях выживания в безвозвратно меняющемся мире. История, которую делают герои, а рассказывают выжившие. Война, в которой участвовала не одна сотня тысяч человек – рассказанная пятью женщинами в современных костюмах как своя собственная история. Так живо и интересно – словно речь идёт не о взятии древнего города, не об убийстве суфийского дервиша, философа и сапожника несколько столетий назад, а о событиях собственной жизни, которые могут случиться с каждым из нас – сегодня или завтра. Через спектакль проходит музыка – точнее ритм, ещё точнее – аритмичность, - звуковой ряд создаваемый бытовыми предметами, шуршащими, сыпучими, со стуком падающими, гудящими на высокой ноте, звонящими – и весь зал замирает и вслушивается, и погружается в медитативную и очень внимательную атмосферу, в которой нет ничего лишнего и случайного. По документальным историческим материалам – запискам янычара, летописям унии и письмам императора Константина. Архивных материалов хватило бы на историческую монографию , но подача рассказывает нам не о древности, а о том, что касается каждого и сегодня. О покинутости там где рассчитывали на плечо союзников, о мести, о финансах, о страхе, о дружбе, о предательстве – как оно само себя оправдывает и казнит, о том где для каждого проходит его последний рубеж, за которым пропасть, лучше которой смерть. О капризах деспота и логике гения. О детях и любви. О личных счётах и мелкой мстительности в великих сражениях за великие идеи и истины. Рассказано очень красивым языком, с персидскими стихами, завораживает непривычная для современного языка мелодикой речи. Невольно вспоминается Павич с Хазарским словарём. Именно за красивое использование русского языка - самая высокая оценка.

Елена Волкова Женский постапокалипсис: «150 причин не защищать Родину» в Театр.doc Услышав название нового спектакля, я настроилась на современные проблемы российской армии и стала перечислять в уме причины, по которым не следует в ней служить: дедовщина, жестокость и безнаказанность офицеров, новобранцы в горячих точках, использование их как рабсилы, унижение, пытки и убийства, безразличие государства к ветеранам-инвалидам и т.д. и т.п. 150 причин я не набрала, но вполне могла предположить, что наберется и столь много. Сколь же велико было мое удивление, когда при входе в театр мне вручили три листка, один из которых был обычной анкетой для зрителя, а два других рассказывали о взятии турками Константинополя 29 мая 1453 года, 560 лет тому назад. Почему Константинополь? Ну да, Византия, видимо, будет традиционно представлена как историческая аналогия для России. Наверное, будет некий анти-Шевкунов, нечто, противостоящее его безграмотной агитке «Гибель империи: византийский урок». Но первая сцена спектакля опровергла и эти ожидания. Перед зрителями ( в театр.док нет сцены в привычном понимании, актеры играют на одном уровне с рядами стульев) появились пять женщин в черных платьях, и стали монотонно трясти, будто просеивая в ладонях, какие-то бусинки, или камушки, похожие на зерна граната. В голове пронеслась вереница символических значений граната: Персефона, жизнь-смерть-возрождение, плодородие, мужество, кровь мучеников, артиллерия и пр. Что выбрать? Где ключ? Застывшие женщины продолжали равномерно просеивать… что? Время? Конечно, время! Бусинки стучат как секунды, время от времени одна из них падает на пол и катится по нему. Они просеивают время, оставляя в ладонях то, что принадлежит вечности, что не исчезает, и будет представлено в спектакле. Но почему так долго тянется эта сцена? Устаешь разгадывать ее смысл и вдруг… начинаешь слышать музыку пяти женских ладоней, в каждой из которых тихое монотонное постукивание (тут понимаешь, почему перед спектаклем просили полностью выключить телефоны, не оставляя даже вибрации) обретает свою мелодию. Это музыка! Из какого сора она рождается! Наверное она есть и в просеивании муки, и в крупе, перебираемой женскими пальцами, и в любом бытовом движении… Будто уши отверзаются, и ты уже не хочешь выходить из этой музыкальной тишины, даже боишься актерского голоса, который может нарушить естественность и простоту тишайшего звука. Но голос все-таки раздается. Поначалу столь же тихий, как постукивание зерен в руках. Актрисы по очереди выбирают пятерых зрителей, каждый из которых читает по их просьбе отрывок из листочка, полученного при входе в зал. Высокий мужской голос сменяется более низким, уверенный – неловким, взрослый – подростковым, мое ухо ловит оттенки интонации, тембра, произношения; голоса, сменяя друг друга, тоже создают музыкальную фразу. Потрясающе! Читать нелегко, люди делают ошибки, потому что пьеса построена на стихах султана Мехмета и Юнуса Эмре и на подлинных записках янычара 15 века, которые переносят нас в отдаленную эпоху: 1. «Содрогнись от ужаса, небо, и восстенай земля! Город уже взят и пора окончит бой. Позаботимся, если возможно, о собственном спасении!...» 2. «Два турецких солдата утверждали, что именно они убили императора Константина, и принесли его голову султану». 3. «… когда город был взят, султан, вступив в него, тотчас же со всей тщательностью учинил поиски Конатантина…» 4. «Император Константин же, отчаявшись, стоя и держа в руках меч и щит, сказал следующее достойное скорби слово: «Нет ли кого из христиан, чтобы снять с меня голову?...» 5. «Тогда один из турок, дав ему удар по лицу, ранил его…» Я замечаю, что читать отрывки о последней битве за Константинополь дали только мужчинам (воинам!), что создает гендерный контраст с голосами актрис. В спектакле играют только женщины. All-female production. На Западе в 20 в. стали появляться феминистские постановки пьес Шекспира, в которых, в отличие от театра времен Шекспира, где играли только мужчины, все роли исполняют женщины. Канадский драматург и актриса Винетта Стромбергс в 1986 представила такую постановку «Юлия Цезаря», недавно появилась британская all-female версия «Тита Андроника», список можно продолжить. В пьесе театр.doc нет противопоставления мужскому театру прошлого, женщины говорят, что все мужчины умерли, а женщины остались, и могут рассказать, что случилось. Это послевоенный мир без мужчин. Женский постапокалипсис. Спектакль-катастрофа. Женщина как сказительница, как хранительница национальной памяти, отсылает нас к устной культуре прошлого, к истории катастроф, которые выкашивали мужское население страны. Вспоминается военная и послевоенная русская деревня, где бабы впрягаются в плуг вместо лошади, женский плач на похоронах, черные старушечьи платки на поминальных службах. Мужчин уносили страшные войны, раскулачивание, черные маруси по ночам. А женщины либо делили их участь, либо замолкали на долгие годы, и уже ничего не рассказывали. В женщине убили народную сказительницу. На сцене театра.doc она возродилась. Историю осады и штурма Константинополя женщны рассказывают в лицах, постепенно (так же плавно и почти незаметно, как звучала музыка в их ладонях) превращаясь в героев своих историй, меняя роли и место событий (двор турецкого султана Мехмета, византийского императора Константина) вместе с цветом ярких туник, которые здесь же на сцене висят как в костюмерной истории. В их игре нет деспотии режиссерского рисунка, стиль постановщика не довлеет над ними: каждая актриса раскрывает характер в собственной манере, различны не только их персонажи, но и они сами, чья индивидуальность не растворяется в персонаже, а будто вступает с ним в диалог. Порывистая страстная Наталья Сапецкая (Джустиниани, Янычар) великолепно играет истерику на грани безумия; Анастасия Патлай (Нотарас Лука) естественна и проникновенна как в спокойной рассудительности, так и в отчаянии перед лицом смерти; Анна Котова-Дерябина (султан Мехмет) плавно входит в образ маниакального чудовища, с вожделением уничтожающего врагов, читая стихи о любви; Татьяна Паршина (император Константин) подобна маленькому принцу, живущему на своей далекой планете мечты; Варвара Фаэр (Халиль, Урбан) пронзительна в трагической обреченности палача и предателя. Автору пьесы и режиссеру Елене Греминой удалось создать новый гендерный язык: женщина в ее спектакле воплощает душу мужчины, будто вынимая ее из глубины. Внутри мужчины живет женщина, его сердце говорит женским языком любви, мечты, ранимости и боли. Говорит импульсивно и нежно, прямо, не стесняясь эмоциональности, не преодолевая мужскую рассудочность и брутальность. И наоборот, из женщины вырастает мужеобразный зверь, что особенно потрясает в игре Анны Котовой-Дерябиной и Варвары Фаэр (Мехмет и его великий визирь Халиль). Многое в этом катастрофическом спектакле прямо обращено к современной России. Зритель может прочитать в своем листке еще до спектакля: «Есть одна европейская страна, которая выиграла. Эта страна Россия. В это время мы еще не были в списке главных держав. Но падение второго Рима сделало это возможным…». Пьеса дает понять, что мы, Третий Рим, унаследовали не только мутанта в виде двуглавой птицы, но и деспотичную власть, национальную и религиозную спесь, культ невидимых традиционных ценностей, продажность и готовность к предательству, что мы, подобно Византии, мечемся между Востоком и Западом, презирая и тех, и других в готовности продаться обоим. Пьеса предупреждает людей на краю гибели, что при всех патриотических мифах об избранности и единстве, славном прошлом и великом будущем, «однажды вдруг может исчезнуть все вокруг тебя: любимые люди, ценности, на которых ты вырос, великие города, мировые империи». И некому будет встать на их защиту, потому что правители живут иллюзиями процветания и собственного величия, потому что Родина для них и их подданных все что угодно – самая правильная вера, самая мощная империя, великий город, крепостные стены, источник обогащения, чужие захваченные земли – но не люди. Их с легкостью отдадут на растерзание. А потому бегите! Вы еще можете убежать! – обращается к залу Нотарас Лука. Или погибнуть смертью героя. И я вспомнила фильм Вадима Абдрашитова «Парад планет» с его пародийным генералом, который убежден, что самое большое счастье на свете – это пасть смертью храбрых. Я вышла из театра на морозную улицу, и вдруг услышала, как снег скрипит под моими ногами, а ему отвечают сапоги идущего впереди мужчины; как машины заворчали по-разному у перекрестка, жалуясь друг другу на мороз и пробки, а спустившись в метро, я впервые услышала как устрашающе воет поезд в туннели и облегченно вздыхает у перрона. Мир ожил. Дмитрий Власик, чья музыка звучит в спектакле из бусин и гвоздей, чайных чашек и блюдец, из металлических треугольников, шорохов и скрипов, научил меня слышать музыку низших сфер. Настоящую. Живую.