я искала какой-либо спектакль с Ириной Гриневой.. выбор пал на "Саломею", до этого никогда в театре МодернЪ не была.. спектакль замечательный!!!! он довольно театральный, то есть с условностями и эффектами.. плюс хорошая драматическая игра, великолепная пластика, безупречная дикция (все слышно).. наслаждаешься актерскими голосами как при прослушивании хорошего аудиоспектакля.. голоса соответсвуют персонажам, они характерны.. и дет игра голосами без всяких штампов.. Ирина Гринева не только грациозна, пластична и стройна.. Ирина еще прерасная драматическая актриса.. ее Саломея глубока и интересна.. Елена Стародуб - Иродиада, жена тетрарха, мама Саломеи - прекрасно играет свою роль.. ее героиня чуть отстраннена, но на деле страстна и порывиста.. такая пантера.. палач Нааман Вадима Крисон не только броско фактурен, но и играет как актер оч. впечатляеюще и достойно.. постановщик Владимир Агеев отныне в моем списке умелых режиссеров вместе с Житинкиным - как можно сделать эффект для души и глаза без вывертов.. с сочетанием психологической отыгранности всеми актерами всех пассажей роли.. мне оч. понравилась парочка иудеев-говорунов о религии.. отдельный номер - и для ума и для радости.. спектакль для тех, кто любит текст, визуальные впечатления и модерн.. здесь его много..

Объективно понимая, что «Саломею» постановки Виктюка вряд ли кому удастся переплюнуть, я заранее абстрагировалась от сравнения с этим спектаклем прежде, чем смотреть «Саломею» Враговой. Теперь добавляю: о пьесе Оскара Уайльда во время просмотра тоже лучше не вспоминать, ибо такие сравнения будут кощунственными по отношению к автору, да и к тому же негативно повлияют на психику любого его ценителя вроде меня. Нет, прекрасный текст в переводе Бальмонта, слава Богу, остался на месте – а вот со всем остальным большие проблемы: насколько вообще возможно было кастрировать произведение, полное чувственности и трагизма, настолько это и осуществили в «Модерне». Первое действие предваряет непонятного назначения «эпилог», в который понадёргали цитат у самых разных личностей – от Фрейда и Пикассо до Мережковского и Гиппиус – и раздали их неким мужчинам и женщинам, собравшимся в неком неопределяемом пространственно-временном континууме. Женщины в белом усаживаются на полу в кружок и говорят о любви в восторженно-сентиментальных выражениях, декламируют стихи, и очень скоро возникает желание как-то дистанцироваться от этого неприкрытого фонтанирования розовыми соплями. Мужчины в чёрном сидят на стульях и обсуждают любовь с научно-психоаналитической точки зрения, начиная с романтических восхвалений египетских лиц и заканчивая вполне логичным выводом о том, что «любовь – это признак породы» (Успенский). Но этот краткий философский экскурс ещё можно терпеть – сложнее становится при появлении непосредственно Саломеи, превращённой режиссёрской волей в анекдотично тупую крашеную блондинку – истеричную, плаксивую, избалованную и не отдающую отчёт цене своих желаний. Она хочет голову Иоканаана, чтобы поцеловать его губы, так же, как многие ей подобные хотят норковую шубу, чтобы было тепло – и не более того. Что до самого Крестителя, то он был превращён из святого в бесноватого – дурным голосом он выкрикивает проклятия из своей квадратной вращающейся клетки, то и дело сбиваясь с русского языка на какую-то псевдоантичную тарабарщину, и домогающуюся его Саломею он очевидно хочет не меньше, чем она его – но что-то, похожее на фанатичную самовлюблённость, заставляет его от неё отказаться. Самоубийство сирийца проходит практически незамеченным на сценической обочине, а скорбящего о нём пажа почему-то вообще играет женщина – видимо, такое гендерное сочетание показалось авторам постановки более уместным. Однако по степени абсурдности всех переплюнула Иродиада: крайняя степень переигрывания в «декаданс» превратила де-факто живого человека в сломанную куклу, которая то растягивает слова, то по-звериному вопит, то ползает по полу, а от пророчеств Иоканаана с ней случаются припадки навроде эпилептических и даже временная потеря дара речи. А больше всех раздражают гости, прибывшие во дворец тетрарха из Рима: двое изображают евреев с пейсами, в чёрных костюмах и шляпах, при этом совершая странные действия – изображая павлиньи крики, покачиваясь сидя и обнимаясь; ещё двое – красавцы в костюмах, безэмоционально, как роботы, пересказывающие чудеса Христа. Все четверо при упоминании имени Цезаря вскакивают с места и хором выдают «Аве Цезарь!» на мотив «Хайль Гитлер!», только руки при этом прикладывают к груди, что при пятом повторе начинает тихо бесить. Единственным, на кого можно было смотреть спокойно, был тот, кто теоретически играл роль Ирода, но практически был совсем другим персонажем – зато хотя бы персонажем, а не тем недоразумением, какими были все остальные. Этот упитанный дядечка, судя по внешнему виду – современный бизнесмен среднего пошиба, действительно запуган до предела и действительно отчаянно пытается не уронить себя в глазах гостей, да и всех остальных тоже, нерешительно и жалко притворяясь могущественным властелином. Его отчаянное перечисление бесценных сокровищ, которыми он готов выкупить жизнь Иоканаана, – самое яркое пятно спектакля, после чего всё снова скатывается в самодеятельность. Саломея с ансамблем служанок двигается (танцем это не назовёшь) в центре большого белого полотна под славянскую этнику (нехилый выбор для околобиблейского сюжета, да?), перетекающую в диджейский электронный сет и обратно, её финальный монолог затянут и скучен, пресловутая голова на блюде только на фотографиях смотрится красиво – на деле и с последнего ряда видно, что актёр в чёрном, на чёрном же фоне, с серебряным воротником выглядит нелепо донельзя, нелепее только стражники в разноцветных папахах. Вывод: эстетики не обнаружено, за классика обидно. Больше всего похоже на бессмысленную и беспощадную художественную самодеятельность любительского коллектива, чрезмерно увлёкшегося своим упрощённым пониманием «модерна». Так вот, господа, модерн – это золотая мозаика Климта, а не золотое вечернее платье эстрадной дивы… 08.01.10 Комментировать рецензию

Спектакль.. неоднозначный. С именем Саломея у меня было только две ассоциации: вавилонская блудница, голова на блюде. Причем ни в одном из пунктов уверенности не было и откуда получена инфа - мне было неясно. Ну, тем увлекательнее БЫЛО следить за сюжетом)) Когда озвучили автора - Оскар Уайльд - я сникла. Предыдущий опыт просмотра английских пьес был неудачным. Первый акт высидела. Потому что знаю, самое интересное и захватывающее начинается после антракта. И оно началось!) Гринева великолепна! Танец будоражит и пугает одновременно. Световые эфекты расставляют акценты, и актриса Гринева - это хрупкая и тоненькая 16-летняя Саломея. В глазах её страсть первой любви и ярость отвергнутой женщины. Царевны всегда получают желаемое. Любой ценой. И финальная сцена - просто выворачивает наизнанку. Любовный шепот сменяется "плачем Ярославны". Бесконечно... Я поцелую твой рот. Очень много эротичных моментов. И невольно отмечаешь коленки, когда задирается подол платья, изгиб груди и торчащий сосок, обнаженные плечи и спину. Мужчины же плотно упакованы - костюм, бабочка, папахи)) Декорации интересные. Игра идет в разных плоскостях. Самый-самый момент - это когда Тетрарх пирует, а Саломея воркует со своим возлюбленным. Не уверена, но кажется это было по-французски) что несколько странно для иудейской царевны...