Записки дилетанта. № 40. МТЮЗ. Плешивый амур (Евгений Попов). Режиссёр Генриетта Яновская. Ах, как хочется вернуться, Ах, как хочется ворваться в городок, На нашу улицу в три дома, Где всё просто и знакомо на денёк. Где без спроса ходят в гости, Где нет зависти и злости, милый дом, Где рождение справляют И навеки провожают всем двором. (К. Крастошевский, «Городок»). В спектакле «Плешивый амур» (получившем «Хрустальную Турандот» за «Лучший спектакль» и «Лучшую сценографию») Генриетта Яновская с большой ностальгией и любовью воссоздала одновременно и смешной и жестокий и трогательный мир большого "коммунального" двора из 70-х с его сложными, отчаянными, но всегда искренними обитателями, каждый из которых яркая, архетипическая индивидуальность. Пьеса об этом старом, добром, но уже утраченном мире (оригинальное название - «Плешивый мальчик») была написана писателем Евгением Поповым целых 45 лет назад, но будучи запрещена, пролежавшая все эти годы «на полке». Факт постановки оказался для драматурга неожиданностью, ведь автором был утерян даже полный вариант текста. Перед глазами зрителей на фоне великолепных декораций со всей откровенностью разворачивается запутанная жизнь весьма колоритных советских людей со своими радостями, проблемами, дружбой, терзаниями, тупиками, скандалами, идеалами, любовными драмами, переходящими в трагедию. Персонажи чем-то напоминают всеми любимых киногероев Гайдая, но помещённых в несколько более суровые и противоречивые условия. Отдельного внимания заслуживает "пространство" от Сергея Бархина, сотрудничающего с режиссёром вот уже почти тридцать лет – выпускником МАРХИ на сцене выстроен самый настоящий дворик, окружённый серо-коричневыми дощатыми двухэтажными бараками красиво подсвеченными изнутри так, что видны щели между досками, с голубятней на крыше и с действующей водяной колонкой посередине, изумляющий своим объёмом и реальностью. В нём, обладающем даже перспективой, определённо есть что-то волшебное. Справедливости надо отметить, что в тексте оптимизма присутствовало больше: были ставни с резными наличникам, правда искрошившимися и «символическая» новостройка на заднем плане. Здесь можно найти массу знакомых деталей, обязательно виденных в детстве: красный пожарный щит с конусом для воды, в котором можно спрятать от жены чекушку, ремонтируемый (возможно бесконечно) мотоцикл без колеса, но с горящей фарой, ящик из-под тары, эмалированное ведро, сиденье из старого автомобиля и, конечно, деревянный сортир, с круглым окошком в двери. Общий быт (туалет, машина, приезжающая за мусором, колонка, стол с лавочкой, просвечивающий насквозь барак с окнами нараспашку) объединяет людей, не оставляя друг от друга секретов и превращая если не в большую семью, то в коммуну. Стены зданий формируют жизненное пространство, но не ограничивают людей – внутренне они очень свободны, это открытые люди, чаще поступающие, так, как велит сердце и эмоции, а не разум. Персонажей Евгения Попова можно было встретить в любом дворе: молодой острослов и философ Стасик, бросивший институт и потихоньку спивающийся; его друг и бывший отличник Коля, влюбившийся не в того, в кого надо, совершивший ради возлюбленной угон самолёта, и отсидевший за это в тюрьме; красавица Лиза, как сейчас бы сказали «стерва», мечущаяся между двумя мужчинами; жизнерадостный директор шашлычной Свидерский, делец и хапуга, но не подлый и принципиально не обманывающий «своих»; глубокий, но потухший интеллигент Утробин, разрывающийся между тем, что надо писать и тем, что хочется; простая, милая и хорошая почтальонша Наденька, безнадёжно влюблённая в Колю, который уже занят; забулдыга-сантехник Епрев и боевой пенсионер-общественник Фетисов, которому есть дело до всех и каждого… Жизнь, проходящая на маленьком клочке земли кипит: молодые делают то, что им и положено делать - влюбляются, ссорятся, изменяют, выясняют отношения; те, кто повзрослее уже успели устать и разочароваться в жизни – кто пьёт, кто ворует, кто философствует, кто разглагольствует, пытаясь навести порядок в происходящем хаосе жизни. В том недалёком прошлом неотъемлемой частью жизни выступали взаимосвязанные алкоголь (объединяющий ещё больше) и тюрьма: «Раньше сядешь – раньше выйдешь» воспринималось как мудрость и руководство к действию. Вот характерный анекдот, рассказываемый Вольдемаром, коллегой Епрева: «Встречаются два француза. «У тебя машина есть?» — «Есть»,- «И у меня есть, а у Жюля — нету»,- «Давай ему купим машину». Двое русских встречаются. «Ты в тюрьме сидел?» — «Сидел». «И я сидел». — «Давай теперь Ваньку посадим, он еще не сидел». Вот откуда произрастает современная любовь к шансону – значительная часть населения успела побывать в тюрьме. Водку пили также - часто и с удовольствием. Символически выглядит «русская нирвана» в рассказе Утробина, написанном «для себя» - его герой, желая быть счастливым освобождается вырываясь из реальности с помощью женщины и большого количества алкоголя - «бурды», которую пьёт из канистры… И пьян в его истории даже «плешивый мальчик» Амур, «качаясь в воздухе и теряя золотые стрелы»... Эти пассионарии (со знаком ли плюс или минус) - большие дети, энергичные представители коллективного бессознательного не стесняющиеся несмотря ни на что быть собой, которые живут и действуют как сомнамбулы, словно в смелом и безумном сне, в безудержном витальном угаре, несмотря на то, что такое поведение грозит потерей свободы или даже жизни, радуясь или расстраиваясь на полную катушку, пытаясь урвать свой кусочек счастья. Для Коли счастье - это жениться на красавице со скверным характером, для Епрева это «вылезти из трясины», написав что-то приличное, Лиза хочет мужчину мечты, Свидерский находит азарт в игре с законом на деньги, Вольдемар романтично тянется к предкам в Париж, а Епреву хорошо и просто так плыть по жизни, особенно если есть чекушка. И все вместе мечтают переехать в новые квартиры с ванными и газом... Но их простые желания так и остаются невыполненными по какой-то загадочной причине. Судьба почти всех жизнелюбивых героев оказывается драматической, каждый по-своему несчастлив, но они, кажется об этом сами догадываются, но относятся стоически: «Без жертв ничего не бывает. Такой уж порядок! Наливай!», или «А это се ля ви! От сумы да от тюрьмы, да от кладбища, как говорится...», или «Лучше ждать и не дождаться, чем найти и потерять», или «Любовь — это когда сердцу больно, но душа поет!». Драму предвещает и песня, исполняемая хором застывшими актёрами в самом начале спектакля: «Горит, горит село родное, горит вся родина моя». Никто из них не понимает, не догадывается, что уехав из опостылевших бараков, они навсегда потеряют этот неповторимый, объединяющий и общий для всех мир, в котором они были единым целым, общностью, социальным организмом. Финальным трагическим аккордом выглядят сразу две смерти, два самоубийства случившиеся на почве любви. И вполне закономерно, что погибают именно самые юные и порядочные из всех действующих лиц. Страсти и их накал у Попова не уступают Шекспировским. Каждый персонаж внимательно выписан режиссёром и старательно сыгран актёрами, но без вмешательства в характеры не обошлось: Стасика «опростили» - модно одетый и острый на язык гордый циник стал заметно проще и снаружи и внутри, приобретя блатной вид. Коля вышел совсем не плешивым, но зато слишком боевым – дай только повод покричать друг на друга со Стасиком, хватая за грудки. Лиза стала грубой в манерах, часто обижаясь и громко вереща - «стервозность» здесь выкручена до максимума и она часто похожа на неуравновешенную, развязную мужичку, порой даже на злобную садистку. Игорь Ясулович хорошо сыграл свою роль, но его природное до экстремальности унылое лицо (при всём уважении к его актёрскому таланту) не слишком вяжется с фигурой энергичного, беспокойного пенсионера-общественника. Также не хватает харизматичности Утробину, который получился уж слишком рассеянным, разочарованным и растерянным. Он просто симпатичен, но не более. Такая же история с не очень запоминающейся Наденькой. Разбавляет компанию полуфранцуз Шенопин, элегантный водопроводчик и неудавшийся эмигрант, но и ему можно было добавить «французскости», что в поведении, что в одежде. Аутентичней всех сделан Свидерский (в исполнении Павла Поймалова), этого радостного и самоироничного пройдохи, бодро открывающего двери ногами, но не делающего для друзей из своих тёмных дел большой тайны. С тех славных пор много что изменилось – общий на всех нужник сменили индивидуальные тёплые туалеты, исчезли старушки и алкаши на лавочках (вместе с лавочкам), соседи больше не здороваются и не знают, как друг друга зовут. Общество стало циничней, равнодушней, серее. Люди потускнели, в них стало меньше индивидуальности, больше закрытости и одиночества. Но хоть одно осталось неизменным – «раскалённая» международная обстановка и напряжённые отношения с «капиталистическим адом»… Если выражаться образно, то «Плешивый амур», это словно воспоминание и признание в любви любимой бабушке и её стряпне, приготовленной с душой, которая всегда останется в памяти вкуснее любой, пусть даже самой дорогой ресторанной еды. Тем более с душевностью и духовностью сейчас, очевидно, большие проблемы. В самом конце актёры, держась за руки дружно кланяются бараку. Это общий и родной дом, из которого вышли все мы. И его уже, к сожалению, не вернуть…

А мне спектакль понравился - и игрой актёров и сценическим пространством, и режиссурой. Пьеса содержательная (каждый персонаж интересный, да и актёрам есть возможность раскрыться). Такая вот чеховская "Чайка" залетела в глубинку Советского Союза...

К администратору в театре на этом спектакле стоит огромное очередь, похоже входные раздают практически всем подряд, за деньги на этот спектакль мало кто ходит, ну если только обманутые гои по глупости. Уйти хочется уже через пять минут после начала ( кое кто так делает). Артисты на сцене постоянно кричат, текст пьесы соврешенно нвразумительный, в центре сцены дощатый туалет в который по очереди заходят действующие лица. На сцене по диагонали выстроена огромная декорация столь же дощатая как и отхожее место, щели в конструкции огромные и видно как за декорацией печально сидят артисты вынужденные, играть этот бред . Смотрел спектакль почти 50 минут, как взаимодействуют персонажи с друг другом понять не сумел, впрочем по виду они сплошь идиоты, большинство сидело в тюрьмах, главная забава питье водки .По замыслу режиссера это пятидесятые годы советского союза и жизнь русских людей в то время. Довольно уныло, зачем это показывать на сцене не понятно. Ну и возникает вопрос о чем же тогда пишет журнал Новое литературное обозрение? вот в свежем 137 номере они сообщают читателям, что во время после смерти Сталина и до середины шестидесятых годов произошло существенное изменение гражданских институтов и стало формироваться социальное общество, даже задачи коммунистов стали другие, причем не только в Москве, а и в провинциальном городе Молотове А в Красняоярске где происходит действие пьесы уж тем более, да и годы в пьесе оказывается 70, ни за чтобы не подумал кстати. Может быть пусть даже в барачных декорациях, но написать все таки пьесу чуть более исторически правдивую, тем паче автор еще жив, пусть хоть реабилитируется немного. А эту дрянь пьесу выбросить и более о ней не вспоминать