Странный спектакль в странном месте. Точнее, место самое обычное для Юго-запада: Арт-кафе. А вот внутри… Внутри странный чердак и странный Художник (вернее, Поэт) там живущий. Он один, он – Я, и никого больше с ним нет. Кроме вдохновения. И призраков, которые возникают ниоткуда и мешают ему жить жизнью НЕ-творца. И еще один, кто в этом многословном спектакле не произнесет ни одного слова и кто обозначен в программке как «НЕКТО» - но я назвала бы его – Он (именно так, с заглавной буквы, как всегда обозначаем мы Его мы, чтобы не называть всуе). Но – местоимение Он уже занято другим героем. Спектакль (как, наверное, и пьеса) многословен, иногда чересчур, и играется на так нервно и страстно, что в словах и ситуациях тонешь, и нет времени, чтобы остановиться, оглянуться. Подумать, включив логику. Или наоборот – ее совершенно отключив. Из слов пьесы можно выстроить несколько конструкций, и все они будут правдоподобны. И все о разном. Моя – отнюдь не совершенна, просто именно это захотелось увидеть и сложить за те два часа, пока идет спектакль в маленьком помещении Арт-кафе, где условно выгорожен угол-чердак, чья дверь завалена снегопадом… Много-много огромных квадратных снежинок. И еще есть условное окно, в которое можно выпрыгнуть и – упасть вниз. Или взлететь. И – мышиная норка. Она же радио со сбивающимися программами и даже телевизор с американским, кажется, боевичком. И лампочки. Много лампочек разного размера и формы, которые могут изобразить что угодно и которые в своей яркости поддаются настроению тех, кто на сцене. Вот в этом пространстве возникнут вдруг Он, и Она, и Некто. Кто они? Я не узнает их… Впрочем, он в депрессии: уже много времени ему не пишется: рождается несколько первых строчек… а дальше – тишина (и я не случайно процитировала «Гамлета»: в спектакле прозвучит одна шекспировская и одна псевдошекспировская фразы). Кто они, эти посетители, вспомнить надо всенепременно. Потому что если исчезнет Я, то исчезнет и Он. А может, и не исчезнет, ибо Он уже уверенно занимает место Я. А вот Она пропала именно в тот момент, когда Я, кажется, вспомнил, кто Она и зачем Она здесь. И Он, и Она – это всего лишь Я. Когда-то, в прежней своей книге, он их сочинил, придумал. Полюбил Её и возненавидел Его, как свою черную сторону, что отделилась от души и легла на лист бумаги. А уже потом овеществилась – и вот оно, черное подвижное пятно, которое уже трудно остановить. Он уже почти подчинил себе Я, у которого, словно монета из дырявого кармана, пропал Талант. И уже нет выбора, ибо любая карта, которую он себе выберет, означает одно – Смерть. И в многоглаголании несть спасения... Если только не возникнет Слово, которое и есть основа мирозданья, а за ним – цепочка слов, которые сложатся в Идеальное Произведение… Так вот почему Я так боится возникающих в нем строчек… Ведь выше Идеала нет ничего, значит, придется всё стереть (вместе с собой) и начать сначала. Но ведь это так тяжело, когда Некто - тебя, написавшего Слово - уничтожает… раз за разом. Чтобы ты вновь отправился на поиски Идеала. Нового Идеала. Но ведь там, в прошлом, останется Она, Прекрасная Незнакомка, которую Я, увы, вспоминает с трудом… Вот такая вот у меня сложилась цепочка из звеньев, предоставленных автором, режиссером (М.Лакомкин) и актерами. Может, я и не права совсем. Уже написала, что спектакль чересчур многословен, словно все взахлёб стараются что-то доказать нам и что-то свое подтвердить. Но играют очень хорошо и страстно хорошо (Егор Кучкаров, Андрей Кудзин, Алина Дмитриева); я в последнее время редковато бываю на ЮЗ, так что они для меня практически «на новенького». Еще Денис Шалаев. У которого в постановке два выхода: сначала он ржёт в телефонную трубку, потом стреляет из пистолета. Два часа сидит в зале, среди зрителей. (А иногда злые режиссеры убивают какого-нибудь героя на авансцене и он лежит там, на грязных досках, до конца действия, не имея возможности «отползти»). Но – честное слово – вот эта коротенькая сцена с хохотом (с кем там был этот разговор? еще с одним Я?) столь хороша, что микширует даже не идеальность постановки. Которая, тем не менее, весьма хороша.