Лоскутный спектакль, так похожий на жизнь Хармса Третий раз в своей истории московский театр Эрмитаж обращается к тематике Хармса. Когда-то это был спектакль "Хармс! Чармс! Шардам! или Школа клоунов"; (Тот спектакль с Любовью Полищук и Романом Карцевым удалось посмотреть. Ходила целых два раза), затем был спектакль "Белая овца"(он попал на период для меня не связанный с театральной жизнью), и вот теперь главный режиссер театра Михаил Левитин решил снова обратиться к теме Хармса, разнообразив постановку не только произведениями Даниила Ивановича, но и воспоминаниями о нем его отца — Ивана Ювачёва, и супруги — Марины Дурново (в период замужества за Хармсом носившей девическую фамилию Малич). Спектакль Эрмитажа похож на большое лоскутное одеяло. Причем лоскуты из произведений Хармса — это яркая разноцветная ткань, а все, что касается скрепляющих их воспоминаний Марины Малич — коричневая ветошь, тряпки, которые собирали в своем промерзшем голодном доме молодые супруги, чтобы хоть как-то защититься от нужды и холода. В постановке использован интересный и очень разумный ход — роль Марины исполняют сразу две актрисы: одна воплощает ту, что была весела, молода, возвышенна, ту, что была женой Хармса (Диана Шульмина), вторая (Ольга Левитина) — постаревшая владелица воспоминаний, давно покинувшая Россию, частично забывшая язык, но не забывшая обид, нанесенных семье тоталитарным режимом. Есть в этом покрывале еще и третий тип материала — грубое черное сукно, это вкрапления воспоминаний отца Хармса — Ивана Ювачёва. Отец жил в одной квартире с сыном до самой своей смерти в 1940 году. В юности, увлекшись идеями народовольцев, принимал участие в деятельности их организации, за что был сослан царским правительством на Сахалин, где познакомился с А.П.Чеховым. Судьба отца отдаленно напоминает судьбу Достоевского: от революционных идей перешел к духовным поискам и вере в Бога. Свое отношение к Богу, к мистике, пророчествам, логическим предсказаниям, нумерологии, кабалле, буддизму, умение довольствоваться малым в повседневной жизни отец пытался передать сыну. Вот из таких разных материалов скроено полотно спектакля. И мы видим сложную пестро-черную жизнь странного, не похожего на других человека. Как только попадаешь на лоскут хармсовских фантазий — всё звонко и весело. У театра Эрмитаж есть какой-то особый дар — из читаемых с листа грубоватых абсурдно-бестолковых текстов получать феерически веселые сценки: вот летят на асфальт с крыши два человека перед глазами двух, живущих на разных этажах соседок, по странному стечению обстоятельств имеющих одинаковые имена и отчества — Ида Марковна; вот жена профессора пытается зарыть баночку с прахом мужа в саду 1-ой пятилетки, а потом засыпает на ходу и во сне встречает Льва Толстого с ночным горшком; вот и четвероногая ворона, у которой, собственно говоря, пять ног, рассыпает кофе перед лисой. ...и сыпется этот горох неправдоподобных, но уморительно-смешных в исполнении артистов историй. И чередуется он в начале с радостными воспоминаниями юной Марины Малич, а затем радость меркнет и возникает полная непроглядная серость последней холодной военной зимы. Неровный трепетный свет, как дрожащий огонек задуваемой ветром свечи. Задули жизнь человека, но остались согревающие воспоминания его близких и яркие огоньки его собственных творений. Нормален он был или нет? Сам трепетал, как свеча, то вспыхивал, то почти угасал. Литературное направление, в котором творил Хармса, мне не близко. Для большинства его коротких произведений мне нужен проводник, чтобы ощутить не голый, временами неприятный абсурд, а веселость этого абсурда. Театр Эрмитаж для меня отлично справился с ролью такого проводника. Огромная благодарность театру за постановку.

Там , где нас нет. Премьера этого сезона отдаёт должное Даниилу Хармсу в ритмах его же собственных стихов , писем и воспоминаний о нём. Гений с несчастливой судьбой - обычная формулировка для 20 века , где так легко уничтожали Человека. И Хармс не исключение. Мы видим его патриархального отца , ушедшего в небытие при жизни и балансирующего на грани миров , мать , которой сложно быть обычной при сложившихся обстоятельствах.. Любимую женщину , из-за которой сначала все остались в Ленинграде ,а потом умерли. Мы видим , как исчезает всё , к чему человек стремится - счастье , мещанство , гений , дружба , любовь , сытость. Мы отдаём должное актёрам и тем , кто был до нас. Минута молчания и лучше всё увидеть своими глазами на спектакле.

Лоскутный спектакль, так похожий на жизнь Хармса

Там , где нас нет.

Лоскутный спектакль, так похожий на жизнь Хармса Третий раз в своей истории московский театр Эрмитаж обращается к тематике Хармса. Когда-то это был спектакль «Хармс! Чармс! Шардам! или Школа клоунов» (Тот спектакль с Любовью Полищук и Романом Карцевым удалось посмотреть. Ходила целых два раза), затем был спектакль «Белая овца»(он попал на период для меня не связанный с театральной жизнью), и вот теперь главный режиссер театра Михаил Левитин решил снова обратиться к теме Хармса, разнообразив постановку не только произведениями Даниила Ивановича, но и воспоминаниями о нем его отца — Ивана Ювачёва, и супруги — Марины Дурново (в период замужества за Хармсом носившей девическую фамилию Малич). Спектакль Эрмитажа похож на большое лоскутное покрывало. Причем лоскуты из произведений Хармса — это яркая разноцветная ткань, а все, что касается скрепляющих их воспоминаний Марины Малич — коричневая ветошь, тряпки, которые собирали в своем промерзшем голодном доме молодые супруги, чтобы хоть как-то защититься от нужды и холода. В постановке использован интересный и очень разумный ход — роль Марины исполняют сразу две актрисы: одна воплощает ту, что была весела, молода, возвышенна, ту, что была женой Хармса (Диана Шульмина), вторая (Ольга Левитина) — постаревшая владелица воспоминаний, давно покинувшая Россию, частично забывшая язык, но не забывшая обид, нанесенных семье тоталитарным режимом. Есть в этом покрывале еще и третий тип материала — грубое черное сукно, это вкрапления воспоминаний отца Хармса — Ивана Ювачёва. Отец жил в одной квартире с сыном до самой своей смерти в 1940 году. В юности, увлекшись идеями народовольцев, принимал участие в деятельности их организации, за что был сослан царским правительством на Сахалин, где познакомился с А.П.Чеховым. Судьба отца отдаленно напоминает судьбу Достоевского: от революционных идей перешел к духовным поискам и вере в Бога. Свое отношение к Богу, к мистике, пророчествам, логическим предсказаниям, нумерологии, кабалле, буддизму, умение довольствоваться малым в повседневной жизни отец пытался передать сыну. Вот из таких разных материалов скроено полотно спектакля. И мы видим сложную пестро-черную жизнь странного, не похожего на других человека. Как только попадаешь на лоскут хармсовских фантазий — всё звонко и весело. У театра Эрмитаж есть какой-то особый дар — из читаемых с листа грубоватых абсурдно-бестолковых текстов получать феерически веселые сценки: вот летят на асфальт с крыши два человека перед глазами двух, живущих на разных этажах соседок, по странному стечению обстоятельств имеющих одинаковые имена и отчества — Ида Марковна; вот жена профессора пытается зарыть баночку с прахом мужа в саду 1-ой пятилетки, а потом засыпает на ходу и во сне встречает Льва Толстого с ночным горшком; вот и четвероногая ворона, у которой, собственно говоря, пять ног, рассыпает кофе перед лисой. ...и сыпется этот горох неправдоподобных, но уморительно-смешных в исполнении артистов историй. И чередуется он в начале с радостными воспоминаниями юной Марины Малич, а затем радость меркнет и возникает полная непроглядная серость последней холодной военной зимы. Неровный трепетный свет, как дрожащий огонек задуваемой ветром свечи. Задули жизнь человека, но остались согревающие воспоминания его близких и яркие огоньки его собственных творений. Нормален он был или нет? Сам трепетал, как свеча, то вспыхивал, то почти угасал. Литературное направление, в котором творил Хармса, мне не близко. Для большинства его коротких произведений мне нужен проводник, чтобы ощутить не голый, временами неприятный абсурд, а веселость этого абсурда. Театр Эрмитаж для меня отлично справился с ролью такого проводника. Огромная благодарность театру за постановку.

Спектакль смотрится на едином дыхании. Актеры играют очень реалистично. Постановка очень понравилась.

Видимо есть что-то особое в творчестве и судьбе Даниила Хармса, что не дает покоя Михаилу Левитину, не случайно же он каждые девятнадцать лет ставит спектакли об этом человеке-абсурде, мастере рифмованной бессмыслицы, гении бреда. Сначала был щедро брызжущий искрами фейерверка «Хармс, Чармс, Шардам», затем щемящая "Белая овца" - казалось бы о поэте сказано все, но вышла книга воспоминаний второй жены Хармса Марины Малич-Дурново "Мой муж Даниил Хармс" и судьба Даниила Ювачева, он же Дандан, он же Шустерлинг, он же Чармс повернулась другой стороной, окрасилась новыми красками и сподвигла Михаила Левитина поставить спектакль "Меня нет дома". На это раз история получилась более домашняя, но от этого еще более трагичная. Действие спектакля практически не выходит за пределы квартиры, выразительно выстроенной на сцене Сергеем Бархиным - письменный стол, кровать, знаменитая розовая буржуйка и канонически-прекрасные виды Петербурга за окнами - эта квартира видела любовь, полет творчества, страх, голод, болезнь и смерть. Через эти этапы судьбы Хармса проводят нас режиссер Михаил Левитин и Станислав Сухарев - многогранный и неожиданный актер, создавший образ многогранного, иррационального, сюрреалистичного Хармса. В трехчасовой спектакль, как и в тридцатишестилетнюю жизнь Хармса вместились любовная история, непризнание, тюрьма, голод, камера пыток, психиатрическая больница и тяготы блокадного Ленинграда. И на всех этапах Хармса сопровождает молоденькая Фефюленька (Диана Шульмина) - жена, готовая и поддержать самые неожиданные фантазии мужа, и поделиться последним кусочком сахара: "Только ты, моя Фефюлька, / друг мой верный, всё поймешь, / как бумажка, как свистулька, /от меня не отойдешь." На сцене практически постоянно присутствует третий герой - Отец в исполнении замечательного актера Бориса Романова. Дневники Ивана Петровича Ювачева еще один источник, из которого Михаил Левитин черпал вдохновение при создании спектакля. Из отрывков дневников, прозвучавших в спектакле, становится особенно остро понятно, что только у столь неординарного отца и мог появиться столь неординарный сын. И наконец четвертую значимую роль Фефюленьки в старости исполняет Ольга Левитина. Это образ важен для спектакля, ведь именно ее воспоминания составляют его основу, но молодая и пышущая здоровьем Ольга Левитина ну никак не тянет на девяностолетнюю старушку и смотрится немного инородно. А еще в спектакле несколько актеров театра "Эрмитаж" играют свиту: друзей, поклонников, гостей и тюремщиков - играют ярко и азартно, расцвечивая свежими красками образ Хармса. И конечно же музыка Владимира Дашкевича - куда же театру Эрмитаж без его музыки! Говоришь "Эрмитаж", подразумеваешь Дашкевич: более чем в восьмидесяти спектаклях этого театра звучала и звучит музыка этого великолепного композитора. Новая премьера театра "Эрмитаж" получилась яркой, многогранной, смешной и трагичной, какой собственно и была жизнь Даниила Хармса.

В принципе спектакль стоящий, но Хармс своебразен, а уж как Левитин своебразен...понравится явно не всем. По традиции Левитина спектакль очень затянут (3 часа 25 минут). Зал был почти полный с учетом приглашённых, только на поклонах увидел Ольгу Остроумову

Хармс - это всегда необычно. Данная трактовка Михаила Левитина также весьма оригинальна. Биография писателя и его рассказы - вперемежку. Премьера - особенная обстановка, море цветов, куча родственников актеров. Отмечу, что первая игра для публики прошла успешно, без накладок. Спектакль займет достойное место в репертуаре "Эрмитажа", а зрителям наверняка запомнится.