Спектакль С.В. Женовача по пьесе А.С. Грибоедова «Горе от ума» пронизан живостью и искренностью. Он совсем не книжный и не «мемореальный». Это рассказ о живых людях. У каждого персонажа своя правда, свой интерес, своя боль и своя судьба. Фамусов (Юрий Соломин) – непоседа и жизнелюб, которому до всего есть дело. Он не монумент и не папаша, заплывший жиром, а подтянутый вдовец, который пытался заменить мать для своей дочери, привыкший быть хозяином в собственном доме. Он позволяет себе флиртовать со служанкой Лизой, но все мысли его заняты дочерью: выбором для нее будущего мужа. Фамусов Соломина душевно весел и даже поначалу не сильно гневается на Чацкого после его разоблачительного монолога о веке нынешнем и веке минувшим. Фамусов энергичный человек, любящий отец, всегда уверенный в своей правоте. И тем трагичнее для него финальная развязка. Он истинно до отчаяния страдает, гневно мечет громы и молнии и ужасается за Софью. «Что будет говорить княгиня Марья Алексевна?» Да, для Фамусова это действительно трагедия. Чацкий (Глеб Подгородинский) не похож на борца-освободителя, которого мы привыкли описывать в школьных сочинениях. Этот Чацкий просто влюбленный мальчишка, прилетевший на всех парах в дом, где оставил свою любимую девушку. Он хочет опять вернуться в детство. Видимо поэтому в начале спектакля Чацкий Подгородинского немного угловат, застенчив и даже не похож на потомственного дворянина. В спорах с Фамусовым и Софьей он пока не обличитель. Но этот молодой человек наделен умом, образован, отчаян и смел. В середине пьесы Чацкий Подгородинского преображается: появляется самоуважение и нетерпимость к окружающей его фальши. Он становится подобен вулкану и будит заснувшее общество. Его монологи великолепны, но – увы! - обречены на поражение. В финальной сцене Чацкий, переживший в этот день немало потрясений, с горечью обличает ещё недавно близких ему людей. Что ему остается? Только уехать «вон из Москвы». На редкость обаятелен Молчалин Александра Вершинина. Да, он «гребет под себя», прикидывается влюбленным, старается угодить всем «без изъятья», но делает это умело и естественно. Он приветлив, ласков и вовсе не кажется подлецом и моральным уродом. Наверное поэтому его могла полюбить Софья (О. Молочная) – девушка совсем не глупая. Интересен Скалозуб Виктора Низового. Он жизнерадостный, не злобный, важный и статный. Несмотря на очередную солдафонскую грубость и бестактность вызывает улыбку и симпатию своей веселостью и озорством. В общем, «созвездие маневров и мазурки». И, конечно, великолепна Хлёстова в исполнении Э.А. Быстрицкой. Она как столп московского общества в дуэте с Фамусовым. Очаровательно кокетничает по поводу своего возраста. Хлестова Быстрицкой живая, обворожительная, наслаждается жизнью и как бы небрежно и элегантно поливает всех грязью. От спектакля получаешь истинное удовольствие. Он радует зрителей своей современностью и жизненностью. Ведь борьба противоположностей продолжается во все времена. И всегда приятно слышать музыку стихов Грибоедова.

Ожидали, что будет просто чтение стихов, но нет! Текст не только идеально выучен, но еще и сыгран органично. Молодцы! Соломин показывает чудеса мастерства в воспроизведении человеческой природы.В партере детей не было, ура. Поэтому можно было погрузиться в постановку.К сожалению, многие пожилые актеры уже не проф. пригодны. Мы сидели на 3 ряду и их не слышали. Речь, дикция, движение отсутствуют. Жалкое зрелище. Надо как-то их занимать - пусть мастер-кассы ведут. Но на сцену выходить им уже нельзя.

Нет легкости, все тяжеловесно и прямолинейно.Особенно убила меховая горжетка у Софьи-девушки на балах носили легкие шарфики, а не меха. В другом театре, конечно, это бы не имело большого значения, но не в Малом.Конечно, если сравнивать с "Современником", то первенство за Малым, но до идеала очень далеко.

Разочарован. Ждал большего! Артисты смотрелись такими усталыми. Я ждал большего! "звезды" конечно пытаются вытянуть спектакь, но не особо получается! а жаль!

Если сравнить с "Горем" от "Современника"-то конечно, первенство за Малым театром. А так-декорации на троечку, песцовая горжетка Софьи на балу-вопиющий просчет(не носили тогда девушки мехов на балу, только легкие шарфики), а ведь театр всегда рекламирует себя как эталон постановки этой пьесы!Запомнилась Еремеева-вот это действительно актриса!Подгородинский всегда играет каких-то обиженных.Молочная неплоха, но и не запоминающаяся.

Рекомендую этот спектакль посмотреть всем кто устал от новомодных бесчувственых постановок.Мне очень понравилось.Тронуло и душу и сердце.Да - это классика и это сделать сложнее , чем кривляться на сцене как это делают в современнике(ужас).Юрий Соломин бесподобен.Низкий ему поклон.Немножко не дотягивает до высокой планки исполнитель роли Чацкого ,но в целом весьма положительное впечатление.СПАСИБО!!

Спасибо Малому театру за этот спектакль. Как вседа прекрасен Глеб Подгородинский, обворожительна Ольга Молочная, обаятельнейшая Жевакина. Это прекрасный спектакль, это нужно видеть.

Первое, что я увидела, когда раскрылся занавес, – то, что сцена загромождена некими авангардными декорациями – разноцветными перегородками, белыми, желтыми и синими, в которых автоматически открывались проходы и на которые всё отбрасывало чёткие тени, как на голые стены (есть идея – есть Икеа, блин. И это богатый Малый театр? Сразу возникает ощущение эдакого убожества). Среди них затесалась какая-то приземистая античная колонна, должная обозначать, видимо, как и колокольня из Современника, печь – она же домашний очаг, она же «дым Отечества». Актёры по этой сцене перемещались довольно-таки хаотично: они редко стояли или сидели на одном месте подолгу, а всё больше бегали туда-сюда, предпочитая разглагольствовать на ходу, а то и вовсе договаривали свои реплики, уже скрывшись из виду. Теперь о них, об образах персонажей, так сказать. Фамусов (Соломин) хрестоматиен до мозга костей: седина в голову, бес в ребро, плюс к этому непременная сварливость в сочетании с добродушием, а в общем и целом – совсем неяркая личность, прямо второстепенный герой, а ещё худрук играет. Скалозуб (Низовой) так же соответствует классическому прочтению: быдловатый солдафон, и только. Софья (Молочная) и Лиза (Иванова) так более всех невыразительны, они неубедительно читают свои тексты, смеются чересчур притворно и чересчур наигранно-пафосно жестикулируют, да и вообще похожи друг на друга как две капли воды – две подружки из ларца, одинаковы с лица, можно было бы перепутать, кабы не различная внешность и тем паче дурацкая короткая коса у Софьи на голове. Первая – не вызывающая никакой приязни кисейная барышня, обчитавшаяся пресловутых французских романов и обожающая, под впечатлением от оных, своего Молчалина (Вершинин), жеманного ломаку себе под стать, явно утомлённого её беспрестанными знаками внимания. Вторая не уступает своей госпоже в напускном аристократизме, она горда и неприступна при том, что и Фамусов, и Молчалин, и Чацкий (Подгородинский) пытаются её лапать. Чацкий, кстати, отдельная, как водится, статья. Современная причёска, южный акцент чуть в нос – здесь он ни дать ни взять бедный родственник-гастарбайтер, московских обычаев не знающий совершенно, к нему так с первого взгляда и не привыкнешь, как и к истеричному Чацкому из Современника. В этом спектакле Чацкий – шут гороховый, смешнее всех прочих, не вышедший, видимо, из детской непосредственности в худшем смысле этого слова. Он практически ни одну фразу не говорит без подспудного саркастического смешка и остаётся весьма доволен собой в целом и своим чувством юмора в частности, а окружающие, хоть и зачастую охотно заражаются его смехом, всё же устают от того, что словесные его излияния, невпопад начинаясь, и заканчиваются нескоро. В виде шутки он высказывает и свои «передовые идеи», никого и ничего при этом не боясь, но не потому, что смел, а потому, что дуракам закон не писан. Только наедине с собой да иногда – наедине с Софьей он бывает серьёзен, о чём-то размышляет и тем самым доказывает, что создан не только лишь для того, чтобы с ним «смех делить», но доказывает только зрителям, а не остальным героям спектакля, так и не начавшим воспринимать его всерьёз и испытывающим к нему либо любопытство, либо раздражение в зависимости от того, насколько далеко заходят его неуклюжесть и невежество. Во втором отделении дело медленно, как бы со скрипом докатилось и до бала, и что же? Снова пресные, незапоминающиеся, преходящие лица, пустые разговоры… ну, слегка запомнилась Наталья Дмитриевна (Аманова) стальными нотками в капризном голосе, ну, малость удивил пожилой, блестящий лысинкой Загорецкий (Дубровский), да и всё. Чацкий так вообще поначалу словно бы и забыл о Софье, разгуливая под ручку с Натальей Дмитриевной, а когда наконец вспомнил, у него это получилось как-то больно жалко и нелепо. Вялым тоном человека, который не страдания душевные испытывает, а нуждается в здоровом крепком сне, он просит – не требует, нет! – карету. За весь спектакль я так и не дождалась от него ни одного громкого слова, ни одного резкого движения, что есть тряпичная кукла. Да и вообще все актёры, если уж быть до конца субъективной, играли как-то бесцветно, без души – да, они добросовестно выполняли свою работу, но некого было выделить, отметить, похвалить хотя бы за любовь к этой самой работе: монологи их были напрочь убиты некой безразлично-равнодушной сухостью, были похожи на выученный учеником стих, рассказываемый теперь перед учителем, проще говоря – на неприятную обязанность. Обобщая, сообщаю, что спектаклю сильно проиграл от того, что текст прозвучал целиком, вместе с репликами из ранних редакций пьесы, из него не было выброшено ни строчки, и в итоге он полностью забил собой все три часа спектакля. Из-за болтовни не осталось времени на действия – гости даже не потанцевали ни разу, а какой же бал без танцев? Вобщем, сюжет растягивался, провисал, наскучивал время от времени, ни одной изюминки в этом сухаре не было мною обнаружено. Я даже так и не поняла, что посмотрела: комедию или трагедию? Если первое, то зал смеялся только над шутками явными, предусмотренными текстом, а не интонацией или актёрской игрой, а я не смеялась, ибо хорошо уже знала этот текст; если второе, то мне никого не было жаль в конце, ибо было непохоже, чтобы Чацкий любил Софью, а когда Лиза утверждает, что любит Петрушу (Сергеев), выведенного в спектакле дряхлым стариком, еле передвигающим ноги, поверить ей чисто физически невозможно. Если даже в Современнике с его травокурной трактовкой спектакль сразу же приковал к себе внимание публики и так больше и не отпускал, то здесь я почти сразу поняла, что мои ожидания не будут оправданы. Почему я уже несколько раз упомянула Современник, а Покровку ещё ни разу? Да потому, что не хочу сравнивать Божий дар с яичницей. Вобщем, мне искренне жаль тех, кто потратил на билет не 600 рублей, как я на своём занюханном местечке, а тыщи полторы, а то и больше, чтобы сесть к сцене поближе. Мой вам совет: не гоняйтесь за распиаренным, если у вас нет такой же, как у меня, необходимости. То, что настоящее искусство всегда в андеграунде, относится и к театру в том числе. 07.03.2008 Комментировать рецензию

Разочарован. Ждал от одного из моих самых любимых театров большего. Во-первых, это не комедия. Похоже на чеховскую драму, только в стихах. Мешает музыка, создаёт унылое настроение. Во-вторых, артисты плохо проговаривают текст. Их моментами не слышно. В-третьих, неудачно подобран Чацкий. Подгородинский замечателен в роли Клеанта, но здесь он не желчный, как у Грибоедова, а застенчивый, жалкий. Опять же - чеховский интеллигент. В-четвёртых, спектаклю не хватает динамики. Вряд ли кто-то будет спорить, что грибоедовский текст экспрессивен. А здесь много пауз, много диалогов, словно в забытьи произносимых. Не могу ругать спектакль по одной причине - только из-за уважения к Соломину.

Дополнение: Не знаю, как с ограничением продажи билетов для школ,но на спектале 22.11.2008 половина театра была заполнена школьниками, которые вели себя вполне прилично, даже на галерке. Видно текст бесмертной поэмы завораживает