Фантастический сериал. Во всех смыслах. По роману Б.Юхананова. Миф, поэзия, искусство сновидений; чрезвычайно плотный текст, куча отсылок, коннотаций, в котором я как зритель давно готова утонуть, как древняя бабочка в капле смолы, чтоб стать янтарем и просто плыть в гондоле, которую протянут тросом по резиновой воде странные и стройные ребята – гондольеры. Тут красиво и завораживающе Как в настоящем мире, похожем на тот, который описал безумец Ницще в своей «Веселой науке», читая в Генуе Спинозу, и, одновременно и очевидно, веселясь и сходя с ума. «Во сне или ничего не видят, или видят что-нибудь интересное. Нужно научиться тому же и наяву» Училась. Это - легко здесь, в театре, перед экраном, на котором угадывается силуэт Венеции, разноцветный и будто б из стекла, проплывают то рыбы, чья немота – поддельна, из открытых ртов лезет безумный текст, а в небе пролетают головы всем известных людей, снабженные крылышками и грустными лицами. И тут пора немного крышу расшатать, шагнув в пространство сновидений дальше Трудно отвлечься от материального, от броской красоты сценографии. (Степана Лукьянова) Детально сочиненный мир: стол-трансформер, кинетическая люстра, серф-доска-гондола и прочее предметное из тканей, дерева, металла и пластика и фантазии. В нем есть место лирическому герою, Сергей Малинин, и он – на кухне, в белом халате, очках, в его руках – то чашка кофе, то свиток, то шнурок от пояса русалки, в кармане – ключи, от сердца и к смыслу. Он поет. Тенор, главный лирический голос в любой опере, и в этой тоже. Он интонирует нам непонятное и транслирует неизвестное. Взывает к пробуждению мысли, ее скорейшему вращению, спиралью, по-сверлийски, но будит, в результате, в этом кружении, эмоции. Равно как и актеры пластического жанра: Лина Лангнер и Павел Кравец. Их этюд – мистическая капоэйра, их носки – таби, с платьем и хакама одинаково красного цвета, примерно вишня, а спелость как уж свет падет на эту вишню. В финале ко всей этой красоте добавится русалка, Дарья Колпикова, совершенно земная, хоть и земно-водное, рожденная лежать и ползать. Из-за нее мне грезится уже барокко, но, увы, это - конец, финал, и финиш второй части. Да, и о музыке. Спектакль не беззвучен, в нем нет места тишине и абсолюту. Опера вообще не для этого. Оркестр в пластиковых кудрях и черных пижамах забыть нельзя "Вакуум всем нам кум» поют хасиды, и выкатывается хтонический бас, и звуки издает из стога совершенно синего сена, специфического свойства, и морочит нам голову своим величием. Дирижирует Филипп Чижевский, бледный эльф, совсем уж по-человечески, если принимать во внимание происходящее вокруг. Хор – не меньше чем оркестр, часть действия, и весомая доля красоты, и вокальной, и музыкальной. вокальный ансамбль N'Caged и QUESTA MUSICA Слышала мнения, что непонятно и неприятно звучит. Но ведь на то на и искусство – оно не призвано объединять, а скорее, разъединять, по предпочтениям хотя бы. И вся эта опера - не на пустом месте, конечно. Может подойти в качестве предшественника Вагнер, например. Как создатель известного 4-частного оперного сериала, что характерно, мифологического. К кольцу нибелунгов, мы – худо-бедно, да привыкли. Только многие ли, все ли? Нужна привычка, просто слушать и быть внутри, а понимать не обязательно. Не получится. Не понимаешь Вагнера, и эта музыка не станет доступной и приятной. Нам в помощь визуальный мир, можно отвлечься и не унывать. А то стараемся – маньяки ж - сохранить свои привычки в жесткой неприкосновенности. Предполагая, что Моцарта-то уж понимаем так прекрасно, тададам тада дам, могу напеть, до того дошло, что и нравится, и в метро всегда насчет Времен года Вивальди поаплодировать, а там и группа крови на рукаве подоспеет, не устанут никогда, наверное, твердить про это, видно нормальные люди, а тут вдруг все другое. Не норма. Нет, я не Германн, я другой И кредо – иное. «Могу жертвовать необходимым в надежде получить излишнее».

Всё , что вы хотели знать о параллельной реальности , но даже не задумывались спросить.