Вчера у истово верующих появился еще один повод оскорбиться в лучших чувствах, а у Натальи Поклонской затеять прокурорскую проверку спектакля, который она не видела. В электротеатре "Станиславский" показали «Тартюф» по пьесе Жана-Батиста Мольера. Классика мировой драматургии в постановке Филиппа Григорьяна, хоть и сохранила исходный текст переводчика Михаила Донского, в этот раз слишком жирно намекала на персонажей русской истории. Глава дома Оргон, которого обманщик и плут Тартюф буквально водит за нос, предстаёт в образе Николая Второго. Вся семья главного героя своими нарядами и манерами напоминает царскую семью. Ну, а сам Тартюф – этакое мистически сотканное, лохмато-ошалелое, говорящее на «О» чудище, недвусмысленная пародия на Григория Распутина. Режиссёр называет этого персонажа хтоническим чудовищем и абсолютным злом. Однако несмотря на общее нагнетание атмосферы Григорьян всё-таки набрасывает немного комических красок на плечи распутного Тартюфа. В последней сцене, например, он и вовсе предстаёт в облике трансвестита на шпильках и в золотистых лосинах. Дочь Оргона Мариана едина в четырёх лицах. Намёк на царских дочек, с одной стороны, создаёт эффект множественной личности, с другой. Сцена объяснения между Марианой и её возлюбленным Валером показывает мужское восприятие игривой женской натуры, которую карикатурно изображают в анекдотах про беременных. Каждая фраза звучит не просто разными голосами, но и с разными интонациями, с разными настроениями, в конце концов, просто разными людьми. С художественной точки зрения в спектакле действительно немало находок. Расположение сцены между двух зрительских залов позволяет создать 3D-эффект если не присутствия, то, по крайней мере, подглядывания в замочную скважину, а также возможность посмотреть на зрителей из той части зала, которая находится по ту сторону сцены. Другими словами, люди в зале сами становятся живыми декорациями. Музыкальные эффекты и народная песня на тризну со всхлипываниями создают гнетущую атмосферу, превращая иронично-шутливую комедию Мольера в мистическую драму. Апогеем этого нагнетания становится сцена разоблачения Тартюфа женой Оргона Эльмирой перед спрятавшимся под столом хозяином дома. Здесь чувства верующих вновь могут быть оскорблены. Ведь кроваво-грязное насилие над героиней актрисы Ирины Гринёвой своей натуралистичностью оставляет тяжёлое чувство. Косматый соблазнитель буквально утаскивает жертву в подвал, на дно – эмоциональное и физическое. Второй эпизод постановки снижает градус напряжения. Однако здесь режиссёр, похоже, слишком увлекается компилированием своих аллюзий с царской семьёй: дарственная Тартюфу на дом преподносится как Манифест об отречении от дома. Дамис, он же царевич Алексей, появляется из бездны сцены кровавым мальчиком. Судебный пристав в облике НКВД-шника учиняет Оргону допрос с пристрастием и лампой в глаза. Наконец Тартюф в свете неоновых ламп в наряде трансвестита, видимо, по замыслу автора намекает на нынешних охранителей нравственности, которые под рясой благочестия скрывают лосины в блёстках. Винегрет из навязчивых образов в какой-то момент вызывает внутренний протест своею откровенностью, оставляя зрителям смешанные чувства. В антракте и после спектакля мне довелось подслушать, как откровенно хвалебные отзывы о постановке, так и желание дать режиссёру в морду за осквернение образа канонизированной царской семьи. Чем это может закончиться, догадаться не сложно. Радует одно: у депутата Поклонской сейчас нет времени на просмотр театральных постановок.