Аплодирую стоя. "Несуществующие главы романа "Идиот": Ветеран" на площадке театра по ул.Беговая, 5 - настолько трансперсональная, текстово глубокая монопостановка режиссера KLIMа в тончайшей, аутентичной/подлинной замыслу в передаче интеллектуального актера Степана Мощенко, что спектакль Ветеран смотреть внешним и внутренним зрением и слухом хочется троекратно. Не рецензия, но отзыв, потому я поблагодарю, как психолог и будущий психиатр за персонажа Фердыщенко, чья мыслительная обрывочность, амбивалентность и вызывающая спорность суждений была интересна точностью передачи образа больного шизофренией, но местами, в разумности заявленных им тем - идентична и шизойдному, здоровому типу личности. А значит, текстовое полотно режиссера через сердцевынимающие монологи обволакивающего, гипнотического, но не директивного залу голоса актера Степана Мощенко имеет рельсы в разум каждого сидящего напротив. Двумя визитами я прочувствовала спектакль. Много тишины. Она затапливает и обесточивает внутренний гул, меняет кардиограмму сердца на "сон в летнюю ночь" и вся твоя жёсткая, ритмичная социальная динамика вливается в градиенты искусного света на сцене: янтарь, сталь, антрацит, карамель. И ты растворен и соединен. Сколь сильным было сострадание к персонажу, столь жгучими были слезы. Если бы любовь можно было отдать, как подарок, то каждый зритель обнял и укутал бы Фердыщенко кашемировыми пледами: этого пронзенного болью, вытесненной в кататонический ступор, потерянного, но Ищущего Человека. "А всё-таки она вертится!" - так словами Галилео я перечеркну по-своему финальное утверждение актера, написанное мелом на деревянной лавке. И вызов его принят. Но не от "вопреки" Закону, а от умноженной валентности Любви к этому миру, с которой я покинула в дождь, пропитанное инсайтами и катарсисами, театральное поле KLIMa и, одаренного талантом вариаций, столь искреннего всем собой Степана Мощенко.

"Несуществующие главы романа "Идиот": Ветеран" на площадке театра по ул.Беговая, 5 - настолько трансперсональная, текстовоглубокая монопостановка режиссера KLIMа в тончайшей, аутентичной/подлинной замыслу в передаче интеллектуального актера Степана Мощенко, что спектакль Ветеран смотреть внешним и внутренним зрением и слухом хочется троекратно. Не рецензия, но отзыв, потому я поблагодарю, как психолог и будущий психиатр за персонажа Фердыщенко, чья мыслительная обрывочность, амбивалентность и вызывающая спорность суждений была интересна точностью передачи образа больного шизофренией, но местами, в разумности заявленных им тем - идентична и шизойдному, здоровому типу личности. А значит, текстовое полотно режиссера через сердцевынимающие монологи обволакивающего, гипнотического, но не директивного залу голоса актера Степана Мощенко имеет рельсы в разум каждого сидящего напротив. Двумя визитами я прочувствовала спектакль. Много тишины. Она затапливает и обесточивает внутренний гул, меняет кардиограмму сердца на "сон в летнюю ночь" и вся твоя жёсткая, ритмичная социальная динамика вливается в градиенты искусного света на сцене: янтарь, сталь, антрацит, карамель. И ты растворен и соединен. Сколь сильным было сострадание к персонажу, столь жгучими были слезы. Если бы любовь можно было отдать, как подарок, то каждый зритель обнял и укутал бы Фердыщенко кашемировыми пледами: этого пронзенного болью, вытесненной в кататонический ступор, потерянного, но Ищущего Человека. "А всё-таки она вертится!" - так словами Галилео я перечеркну по-своему финальное утверждение актера, написанное мелом на деревянной лавке. И вызов его принят. Но не от "вопреки" Закону, а от умноженной валентности Любви к этому миру, с которой я покинула в дождь, пропитанное инсайтами и катарсисами, театральное поле KLIMa и, одаренного талантом вариаций, столь искреннего всем собой Степана Мощенко.

Аплодирую стоя.

Спектакль медитация. Мозг не справляется со смыслами и даёт от себя отдохнуть. И тогда возникает ощущение парения. Сначала бывает некомфортно, а потом волшебно. Главное не уйти на полпути. Всегда жалко тех, кто уходит.

Прекрасный спектакль, , отличная игра актёра погружаешься в атмосферу философских размышлений героя, переживаешь, находишь отклик в душе и примеры из личной жизни... Для думающего, подготовленного зрителя.

Спектакль рассчитан на детей, но по факту в зале сидело больше взрослых чем малышей и мы с сестрой в том числе)) Нам очень понравилось, спектакль с приятным послевкусием, детки должны остаться в восторге!

Приговорённый к жизни На полу полутёмной сцены спиной к залу лежит человек, минут десять лежит, потом встаёт, ходит, он босый и какой-то неприбранный, что-то начинает говорить, не всегда разборчиво, оказывается, что он в смирительной рубашке с завязанными на спине рукавами, он поёрзает спиной по полу и усмирительный узел развяжет. Его рассказ – это не монопьеса, и не проза, а поток сознания, что-то он произносит неразборчиво, что-то начинает рассказывать, потом отвлекается, иногда к потерянной мысли он возвращается, иногда – нет, монолог перемежается большими паузами. Это – поток сознания человека, поток сознания уязвлённого и травмированного жизнью человека. В какой-то момент он сообщает, что его фамилия Фердыщенко – «Разве можно жить с фамилией Фердыщенко? А?» Тот ли это самый Фердыщенко из романа? Скорее – какое-то его психиатрическое отражение. В сценическом пространстве много зеркал и кроме него зрители видят несколько отражений. Романный Фердыщенко был неприятен, это – нет, он скорее жалок своей потерянностью, хочется выслушать его сбивчивый рассказ, в котором нет сюжета, нет событий, есть лишь обрывки мыслей и рассуждений. Себя он называет ветераном, и поясняет, что не каждый может пережить, то что пришлось ему, потому он и ветеран, ветеран жизни. В этом спектакле Клима полномасштабно развёрнут «новый» способ актёрского существования, отчасти он был заявлен и в более ранних его работах, в частности, в спектакле театра Улисс «Век. Конец – начало». На сцене – не актёр, и не персонаж, произносящий драматургический текст, на сцене – человек, со всеми его муками и терзаниями, страданиями и переживаниями, больным сознанием и воспалённым подсознанием, человек и больше – ничего. Он здесь живёт, ходит, сидит, говорит, молчит, спит, слушает музыку, рисует мелом на доске схемы и формулы, разъясняет их, когда он ближе к финалу это делает во второй раз, приходит разгадка его жизнетравмы, по-фердыщенски: «Бог ≠ Любовь, Бог = Закон». В финале хочется сообщить ему, а на выходе из театра напомнить и себе: «Дорогой! Формула жизнесчастья проста: "Бог ≠ Закон, Бог = Любовь"».

Приговорённый к жизни

Спектакль интересный, но немного затянутый.

Сказка, которая не была написана Жила-была принцесса. Но жила-была она совсем одна, потому что не было у нее своей сказки. Что только принцесса не делала, где только ни побывала: скакала на коне и прыгала с парашютом, опускалась на дно морское и блуждала в дремучем лесу, пыталась пристроиться в чужих сказках - даже Красной шапочкой прикидывалась. В общем, искала себя. Но ничего у нее не получалось. Чтобы помочь несчастной принцессе, нужно срочно придумать для нее сказку. И мы придумывали. Всем залом мы стучали ногами, выбирая, кто встретится принцессе на пути: чудо-юдо, змей горыныч или кощей бессмертный. В результате самых честных выборов опять выиграл Кощей. А потом мы решали, куда пойти герою на перепутье: налево пойдешь - на море попадешь, направо пойдешь - в горы попадешь, а прямо пойдешь - в дремучий лес придешь. Мамы конечно очень хотели на море, но дети были непреклонны - все в лес! Ну а в лесу баба Яга со всеми вытекающими последствиями. Хорошо хоть главным героем выбрали деревенского парня Данилу, а не одноглазого циклопа ( такой вариант тоже предлагался). Сюжетная связь в сказке получилаь слабенькая, но это и не важно. Зато с какой фантазией и изяществом она была воплощена на сцене! Это мы побывали в театре "Практика" на спектакле "Сказка, которая не была написана". Он был поставлен давно, еще до рождения Наташки, и все эти годы я ждала, когда она дорастет, чтобы оценить эту красоту. Слава Игнатов и Маша Литвинова - выходцы из театр "Тень", ученики Ильи Эпельбаума и Майи Краснопольской. А такую школу волшебства, как говорится, не пропьешь. Они виртуозно работают в теневой технике и легко обнажают приемы, показывая, что дремучий лес - это всего лишь неколько веточек, крутящихся на подставке, а море вырезано из куска картонки. Но от этого волшебство не улетучивается, а даже наоборот. А финал оказывается неожиданным и даже философским. Они не жили долго и счастливо и не умерли в один день.