Почитав предыдущие отзывы о спектакле "Коварство и любовь", я из принципа решила оставить свой. Честно говоря, я не ожидала увидеть что-либо стоящее, т.к. пьеса очень сложная, и вряд ли кто-то возьмется в наши дни ее ставить. Но делать это нужно, и я очень благодарна ребятам, настоящим героям, что они придумали как донести замысел автора 18 века до нынешнего зрителя, и виват! Картина предстала на экранах. Лиза Боярская мне нравится, и, честно говоря, я пришла на спектакль в том числе из-за нее. Мне очень понравилось, что сцены не были перегружены "кудрявыми реквизитами" и излишними звуками.Зато я видела "нутро", идею, ту, что поможет зажечь искру совести, преданности и безграничного доверия. В спектакле нарочито сдержаны цвета в костюмах, чтобы не отвлекать от главного, и только красное вино, пролитое на белоснежную скатерть и рубашку, делают акцент в монохромном спектакле. Не вино, вина таких амбициозно-предприимчивых взрослых перед нежной незащищенностью 16-летней девушки и ее обманутым возлюбленным. Проникновенно, тонко, своевременно.

Посмотрели этот спектакль в кинотеатре в рамках проекта театр hd и остались очень довольны. Старая архаичная пьеса Шиллера, в которой я увидел линии сюжетов "Ромео и Джульетты", "Отелло" и "Стакана воды", поставлена ярко и одновременно сдержанно. Спектакль выдержан в черно-белом цвете, продолжительность 2 часа, что указывает на то, что текст Шиллера был явно сокращен (за это тоже плюс режиссеру). Все актеры были великолепны, включая Боярскую, которая подвергается в других отзывах незаслуженной критике. Ее, как и Козловского с Раппопорт я раньше видел только в сериалах и теперь мое хорошее мнение о них как об актерах сменилось на восторженное - они действительно мастера, как и режиссер Додин, спектакль которого я увидел впервые.

Раппопорт - любовь. Это синонимы Трагическая постановка Льва Додина про бесчеловечность власти,межполовое неравенство, чудесна. Режиссер поставил пьесу жестко,но красиво и без лишних деталей реквизита. Художник Боровский придумал интересный ход декораций - прочные столы, детали интерьера выносятся на сцену,пока требует сюжет. Остальные размышления в инстаграм @grinvey

Раппопорт - любовь. Это синонимы

Просто жуть, куда катится наше театральное искусство? Ничего ужаснее не видела. Даже разочаровалась в Раппопорт, ну, а Козловского с Боярской вообще никогда не считала артистами...

Просто жуть, куда катится наше театральное искусство?

О том, как важно слышать друг друга Мне не удавалось попасть на спектакли МДТ Театра Европы года 3 подряд, ну, то есть, на них я не была никогда, так как на привозимые в рамках «Маски» спектакли невозможно было купить билеты, а если и были гастроли не в ее рамках, то я об этом не знала: тяжеловато отслеживать, что привозят в Москву самые разные театры, так как информация не очень тиражируема и разрозненна. Но сейчас почти случайно о гастролях МДТ я узнала, хотя до последнего не была уверена, что пойду – ценник очень кусался, но в какой-то момент самые дешевые билеты чуть подешевели и вошли в рамки разумного. Благодаря спектаклю «Коварство и любовь» я увидела на сцене, наверное, главного киноактера современности – Данилу Козловского, и это приятно. Хотя шла я, в первую очередь, на спектакль МДТ, и главный их актер в постановке стал, назовем это так, бонусом. Стол, стул, девушка в белом платье читает книгу. Безмолвие. Вдруг к ней подлетает молодой человек, парочка начинает страстно целоваться и обниматься. Книга забыта. Безмолвие. Времени не существует. Звуков не существует. Только покой и безмолвное счастье. Они улыбаются друг другу, целуются, почти смеются, но не издают ни звука. Они где-то, не здесь. Их счастье любит тишину. Счастье разбивается, когда появляются слова. Совершенно не важно, кто их произносит, важно лишь то, что слова нарушают безмолвие любви. И вот уже пару обсуждают, пусть пара будто за стеклом, не слышит, не видит, а будущее ее уже предопределено. Они застывают, будто в картине «Поцелуй» Франческо Айеца – картина счастья перед расставанием и большим несчастьем. Как и у художника, эта любовь – чувственная и страстная. То есть человеческая, уязвимая. Черные фигуры отца и его секретаря ткут нить судьбы черно-белого сына, рассуждая о будущем, выгодах, успехах, ничуть не заботясь о чувствах. Любви нет, она им не знакома. Ни отцовская, ни к женщине. Поэтому на сцене нет матери. Лишь отец, он же палач для собственного сына. Любовь сына – она не трогает, может, потому что слишком земная, или эта темная почти всемогущая фигура просто не верит в существование любви как таковой. Отец и сын, они говорят друг с другом с ложным пафосом, будто чужие люди, вынужденные заключать сделку, и лишь изредка сквозь саркастичную холодность сына прорывается страстная и нестабильная его натура. А на сцене все равно ничего нет…Лишь столы и стулья, приносимые безмолвными чьими-то прислужниками. С явно видимым микрофоном в ухе, они так часто на сцене, и они исполняют чьи-то указания. А еще на заднем плане то ли крест, то ли подобие сооружения-виселицы, которое буквально светится, когда сцена погружается во мрак. Предзнаменование чего-то нехорошего. А еще на сцене есть единственный комедийный персонаж – леди Мильфорд – стареющая любовница некоего всемогущего герцога. Она и сама всемогущая…Возможно. Она ходит по этим столам при помощи этих прислужников, выделывая разные па, будто каждую минуту пытается удержать ускользающую молодость с ее гибкостью и легкостью. Вот только молодости уже почти нет, и она непременно потянет какую-нибудь мышцу, осознав это. Она ходит по столам, будучи, с одной стороны, над двором, обладая властью, но это лишь столы, и власть ее несколько фальшива. Она ходит не сама, ее носят на руках, и стоит ее отпустить – она упадет. Она тоже зависима. А первый ее разговор – с Фердинандом (сыном) – тоже с ложным пафосом, как предыдущая беседа сына с отцом. То ли ложь, то ли правда, отец и сын слушают ее, сидя на разных сторонах сцены, за столами, не особо веря этой барышне в белом. В белом, но в белом будто нижнем белье, а не белом будто подвенечном платье. Она – женщина – перед мужчинами будто на трибуне, но говорит будто в пустоту. Один ее слушатель черный, другой – черно-белый. Стороны натуры, стороны души. Поэтому Фердинанд, только что страстно целовавший свой Луизу, готов целовать леди, уже одетый больше в черное, чем в белое. Целовать, но говорить о как бы любимой. А леди…Она в белом, вот только под белым платьем черные лосины, будто гнилая душа под маской овечки, которой она лишь хочет казаться. Логично, что эти лосины видно в этот момент: момент почти падения Фердинанда и такой простой слабости все познавшей леди. А в незапятнанно белом позволено быть лишь Луизе. Лишь она в белом платье, которое не показывает черных лосин, ведь их нет. Она, видимо, здесь ангел. Она и, может, ее мать-старушка – почти бессловесное существо, тенью следующее за черно-белым мужем. У этого ангела есть характер, и она готова спорить и защищаться, например, в сцене импровизированного будто суда, когда по одну сторону Луиза, Фердинанд, ее родители, а судья – отец Фердинанда. Но зачем ее характер, если она все равно покорно следует своей судьбе, споря, кажется, просто из любви к спору. Она более других запутывается в уже плетущихся сами по себе сетях, не веря в даже шанс выбраться, отталкивая саму возможность. Луиза – ангел, от этого она более других склонна к крайностям, и пасть она готова чуть ли не ниже, чем все остальные. От ложного пафоса речей героев, от картинной любви первой части спектакля почти все переходят в страстное отчаяние, и слезы – они застывают в глазах женщин, а безумие накрывает мужчин. Каждый очень увлечен собой и своими страданиями. В чем их трагедия? Они не слышат! Не слышат никого, кроме себя, не слышат – и не хотят слышать – друг друга. Спектакль явно содержит отсылки к Ромео и Джульетте, и вот уже еще живые Фердинанд и Луиза лежат на столах будто в склепе, и рядом нож. Только Ромео и Джульетта были жертвами абсурдно сложившихся обстоятельств, а герои «Коварства и любви» создают абсурд собственными руками. Они анти-Ромео и анти-Джульетта. Герои Шекспира хотят сбежать и спастись, а эти герои от спасения шарахаются как от чумы, будто страдания – их единственная цель, а вовсе не счастье. Герои не слышат друг друга. Наверное, это главное, это – ключевое. Единственное их счастье было в безмолвии и тишине начала спектакля. Но стоило прозвучать словам, счастье рухнуло. Луиза не хочет слушать Фердинанда, а Фердинанд не хочет слушать Луизу, когда каждый из них – спасение для второго. Они действуют, по слепому убеждению, и, может, клянут судьбу, но создают ее сами. Финальные сцены – свечи будто в склепе, а потом – будто на мрачном средневековом пиршестве, и «лимонад». Он красный, будто кровь, и, конечно, ему суждено пролиться и испачкать и белизну скатертей, и одеяния героев. Черное, белое, черно-белое. Женщины в белом, мужчины в черном. Тишина, прерываемая словами, лишь изредка – в комедийных сценах – тихая музыка. Все это – крайности. Тишина – крайность. Крик – крайность. И ничего, совсем ничего уравновешенного. Женщины и мужчины будто с разных планет. Их тянет друг к другу, но конкретно здесь они друг друга не слышат, не замечают. А просто слова, не выворачивающие душу наизнанку, не с надрывом, но спокойные, могли бы спасти. Но так здесь никто не говорит. Данила Козловский проводит своего Фердинанда сложным путем, но только не к спасению, а к гибели. Он делает Фердинанда саркастичным и даже чуть самоуверенным в первой части спектакля, но даже в еще спокойной части сквозь маску презрения к чьим-то словам и чьему-то мнению прорывается отчаяние и страсть – те два чувства, которые поведут Фердинанда во второй части. Козловский делает героя привлекательным и даже симпатичным вначале, даже с налетом легкомыслия, но дальше страстная и отчаянная борьба героя за свою цель превращается в наваждение, и, находящийся все время на взводе герой уже, скорее, пугает. Думаю, у Козловского-Фердинанда цель подменяет в какой-то момент любовь, а письмо Луизы – оно порождает сбой на пути к цели, и просыпается не столько ревность, сколько недовольство и личная оскорбленность. Цель у него – всего лишь чтобы все было так, как нужно ему. Как – не важно, но по его воле, в сущности, он жуткий эгоист. Финальный его жестокий выход, в некоторой мере, тоже достижение цели, просто потом происходит ее подмена, и слезы на его глазах – слезы разочарования, что все было зря. Данила Козловский в спектакле и привлекательный, и отталкивающий, и здравомыслящий, и безумец, и любящий, и ненавидящий. Иногда по очереди, иногда – одновременно. В конечном счете, он играет сходящего с ума героя, чье спокойствие наводит ужас чуть ли не больше, чем взрывы гнева или страсти. Екатерина Тарасова – Луиза. Девушка в белом платье, слабый ангел в этих сетях. Екатерина наделяет своего ангела сильным и дерзким характером, который каждую минуту пытается бороться с обстоятельствами, но это борьба ради борьбы, ведь Луиза каждую минуту подчиняется. Актриса играет любовь, но любовь странную, совсем не жертвенную, как можно было бы подумать, а какую-то…безнадежную. Будто Луиза сама себе вынесла приговор, и сама себя решила наказать. Страдание ради страдания, мученичество ради мученичества. Но это все равно самообман, глупость, ведь она не возвышенная, пусть и чистая, и любовь ее вполне земная и чувственная. Кажется, что девушка запутывается, с каждой минутой все сильнее, будто даже не в сети попала, а в зыбучие пески, она то борется, то сдается. Екатерина-Луиза позволяет себя мучить, и пусть во второй части ее глаза будто воспаленные от слез, она этого мучения хочет. Она не жертвует собой ради любви, она непонятно что творит. Ей ее Фердинанд даже и не нужен. Может, ей надо в прошлое вернуться, в спасительную тишину? Как и ему… Они с Фердинандом будто впервые узнают друг друга и друг друга даже боятся, потому что полюбили не таких возлюбленных. Этот ангел… она все равно эгоистично думает о себе, в первую очередь, как и он, и в этом плане их любовь – любовь незрелых подростков, чувство сильное, но, возможно, не очень настоящее. Данила Козловский и Екатерина Тарасова очень убедительны в первых страстных сценах, очень убедительны в любовном взаимодействии, и убедительными они остаются и во взаимодействии-противоборстве в финале, где оба, кажется, уже чуть не в себе. Оба переходят от любви к другому к любви к себе, к заботе о собственном, может, фальшивом чувстве, будь то вера в мученичество (у нее) или вера в цель и собственную волю (у него). А любовь как таковая пропадает, испаряется, ее нет, может, и не было. Ксения Раппопорт играет единственную комедийную роль – леди Мильфорд. Она умудряется быть одновременно женственной и грубой, одновременно невинной и порочной. Она смешная, но мудрая. А еще…в ней будто давно умерли все чувства, в отличие от пары главных героев, в которых чувства только проснулись. Она их не ненавидит за их дерзость, но завидует им, что они чувствовать еще способны. Ксения просто филигранно создает образ: вместо матери-наставницы перед нами, скорее, сторонняя наблюдательница, которой даже и не хочется вмешиваться в происходящее. Ее интонации, ее движения… В них столько иронии, юмора и, одновременно, усталости от этого мира. Актриса умудряется сыграть фальшивость героини, не позволяя фальши себе самой. Конечно, ее леди не может убедить никого и никогда, она играет, а ей подыгрывают. Эта роль почти не влияет на происходящее, но она дает разрядку повышающемуся напряжению спектакля, своей легкостью она сбивает излишнюю серьезность, и такая она необходима. Игорь Иванов – человек в черном, президент фон Вальтер. Актер не играет дьявола, он играет человека, погрязшего в собственных интригах, оттого почти совсем потерявший светлое в своей натуре. Однако немного белого есть даже на нем, не поэтому ли он отпускает Фердинанда в конце?.. Я не упомянула бы эту роль и образ, если бы не неподражаемый бессловесный диалог с леди в ряде сцен, очень живая реакция на происходящее, что показывает президента не просто жестоким интриганом, но и тоже слабым перед кем-то человеком. Любви в нем нет, наверное, и человеческого почти ничего тоже. Кроме этой слабости и страха перед сильными мира сего. Также заняты в постановке: Игорь Черневич (Вурм), Сергей Курышев (учитель музыки), Татьяна Шестакова (жена учителя). Мне понравилось лаконичное оформление спектакля, где нет не просто ничего лишнего, а почти ничего нет: только столы, стулья, скатерти, свечи, а актеры все в черном и белом. Тем не менее, этого более чем достаточно, чтобы донести мысль и рассказать историю. Минимализм здесь не цель, но средство, более чем хорошо использованное в постановке. Такому искусству сделать классный спектакль минимумом средств нужно учиться. Мне понравились актерские работы, будь они чуть слабее, все рухнуло бы. Здесь есть пространство, где играть, но в то же время все удивительно на своем месте, и жесты, движения – значат. А еще спектакль совсем не затянут, он недолог, а я последнее время стала ценить такие постановки. Наверное, мне даже не с чем сравнить, где еще постановка была бы сопоставима по стилю. Мне однозначно понравилось.

О том, как важно слышать друг друга

Если такой спектакль получает Маску... Очень грустно. Я театралка из Москвы. (58лет) Много смотрела в молодости и сейчас хожу много. Смотрела спектакль в кинотеатре Октябрь – онлайн, буквально на днях. «Коварство и любовь» - драма, написанная немецким поэтом Фридрихом Шиллером в 1783 году. Действие происходит в Германии, при дворе знатного герцога. Сын Фердинанд (Д. Козловский) президента фон Вальтера (И. Ю. Иванов) полюбил дочь бедного музыканта Луизу Миллер (Е. Боярская). Но выбор сына отец не одобряет, он подобрал ему более привилегированную партию, фаворитку правителя, леди Мильфорд (К. Раппопорт). Заканчивается, как и все драмы довольно трагично. Я ожидала от режиссёра Льва Додина значительно большего: 1. Все выдержанно в довольно мрачных тонах: черно-белые костюмы, мрачное освещение. Минимум декораций. Несколько столов и стульев. Скудное музыкальное сопровождение. В этом спектакле использовалась музыка Людвига Ван Бетховена, но ее было очень мало. В основном в спектакле не было задействовано музыки. 2. Я не оценила фишечку спектакля, это когда на сцене оставались персонажи, когда их там не должно быть. Они как бы со стороны следят за происходящим. Не сразу понятно, что происходит и почему они здесь. Задумка с подглядываниями не понравилась. 3. Спектакль начинается с затянувшейся бессловесной сцены свидания парочки влюбленных – Фердинанда и Луизы. Они целуются минут 5 в полной тишине, и зрителям уже неловко за этим наблюдать, от чего начинают ворочаться в креслах, не зная куда деться и чем заняться. Скучноватая сцена. 4. И уж совсем не приняла такого решения, как взять на роль Луизы - Боярскую, думаю даже Козловский сыграл бы нежнее с другой партнёршей (в их любовь не веришь абсолютно, одни поцелуи, как- то не греет… ) А сцена смерти вообще не о чем. Фарс. О где же вы, таланты! Ужимочки Боярской просто мерзки (особенно высунутый язычок). Спасибо большому экрану. Все можно рассмотреть. В театре, наверное, бы не заметила. (Хорошее дело придумали смотреть спектакли онлайн). Не умеет Боярская играть, а классику ТЕМ БОЛЕЕ. Только кино и современную … БРАВО КСЕНИЯ (Раппопорт), буду смотреть все спектакли с Вами!!!! Отцы сыграли отлично. Суеты на сцене многовато, а романтизм произведения потерян, очень жаль, его так не хватает и в жизни, и на сцене. Со мной смотрели еще две театралки из Москвы (тот же возраст), они того же мнения

Если такой спектакль получает Маску... Очень грустно.