Веером по голове

Впервые я вышла из зрительного зала и не смогла ответить на вопрос «А мне понравилось?». Не знаю. Именно не знаю. Ничего не могу сказать. Очень странный спектакль, вызвавший у меня очень разные и в основном неприятные чувства, хотя и приятные тоже были, но меньше. Очень трудно выразить свои мысли и ощущения, но попробую. За первые десять минут мне захотелось уйти. Встать и уйти. На сцене творился хаос, психоз, истерики, люди сходили с ума. Четыре женщины в черном и один мужчина, одна женщина – в инвалидной коляске. Они все ждут смерти деда, который истошно вопит за стенкой и несет всякий бред. Это ужасно. Кровь стынет в жилах. Они ждут его кончины. Я не знаю, знает ли режиссер, но так неистово кричат сходящие с ума больные раком в последние минуты их жизни, когда наркотики уже не помогают. А у него так кричит дед, больной бронхитом. Не смешно. Страшно. Пять человек ждут смерти. И они её хотят. Это ужасно. Но, так, увы, бывает и в жизни. Истерики, бесконечные истерики – взрослая незамужняя дочь, которой надоела мать, дед и остальные родственники – ей хочется свободы, ругается с матерью, которая также хочет свободы, но прикована к инвалидному креслу. Мать и сын – типичная история – мать доводит своим опекунством и своими нотациями уже взрослого сына до нервного срыва. Все кричат. И это действует на нервы. Они решаются отравить деда – полоумная родственница приносит цианистый калий. Она тоже несвободна – её мужа прячут от неё на чердаке, а на ней – пояс целомудрия. Но не вышло – приезжает племянник с любовницей, и цианистый калий достается проходящему мимо местному маньяку, которого и кладут в гроб вместо деда, который поправился и уехал с любовницей, благодаря помощи племянника. Но на этом сюжет, как и смерти не заканчиваются – полоумная родственница отравила и парализованную мать, и дочь, и племянника. А сама сказала «Свобода». Свобода ценой чужой смерти. Конец. Спектакль о покалеченных человеческих судьбах, о том, что у каждого свой скелет в шкафу. Все в каком-то смысле калеки. Парализованная мать – довела мужа до того, что он выкинул её с балкона, шесть раз. Теперь она в кресле. Дочь – прикована к дому, а её возлюбленный на 30 лет посажен в тюрьму. И она из принципа хранит ему верность. Но хочет ли она этого по-настоящему? Племянник – в чемоданах он возит труп мужа своей любовницы, и чемоданы не хотят от него уходить – как он ни старается их сбыть – они возвращаются. Он постепенно сходит с ума, не зная, что делать дальше. Полоумная – её держат взаперти, лишили мужа, любви, счастья, а ведь она оказалась умнее многих. Красной нитью через весь спектакль проходит присказка «Любовь – птица. Её не поймаешь, крылья не пообломаешь». И ведь умерли все те, в чьих сердцах уже давно не жила настоящая любовь, жажда жизни или к кому любовь больше не могла прийти, те, в ком посилилась злоба, ненависть, жестокость – мать, дочь, племянник. А кто остался? Дед, который и в свои 92 не терял сил, активности и любовницы. Марта, которая свято верила, что её замечательный муж жив и к которому она порывалась вернуться. И полоумная с мужем – так страстно желавшая счастья. Очень сильный момент танца матери на инвалидных колясках – жутко. Давит. Думаю, не случайно она парализована – не может уйти от себя, будущего нет, как ни старайся. Страшно, когда опять же, парализованная мать выезжает на край сцены, свет гасится, и лишь она одна освещена и рассказывает о любви-птице – безумие чувствуется в ней. Я не буду советовать этот спектакль друзьям. В нашей жизни и так много черноты, грязи, жестокости, и хочется хоть где-то отдыхать от этого, а здесь… Нет, спасибо. Но если вам нравится черный юмор, нравится смотреть, как людей заживо укладывают в гроб – вперед, вам сюда. На вкус и цвет товарищей нет

"В Мадрид! В Мадрид! " Черно-белый трагифарс по мотивам пьесы Х.Х.А. Мильяна "Цианистый калий: с молоком или без?" Режиссер-постановщик – Лев Эренбург Действующие лица и исполнители: Дон Григорио, умирающий дедушка: Сергей Уманов Адела, его дочь, парализованная испанка: Татьяна Рябоконь Лаура, дочь Аделы, старая дева: Хельга Филиппова Хустина, глухонемая дурочка: Ольга Альбанова Энрике, молодой врач из Мадрида: Вадим Сквирский Марта, его любовница: Светлана Обидина Гильермо, бесплодный муж Хустины, он же Армандо, покойный муж Марты, он же Сатир: Евгений Карпов Марсиаль, местный детектив, он же Хакобо, узник, жених Лауры: Алексей Харитоненко Венеранда, мать Марсиаля : Татьяна Колганова Сокорро , нимфоманка и алкоголичка: Мария Семёнова Испанская музыка, смешение черного и красного, игра с веерами, танцы на креслах-каталках, истеричный смех и ор…и еще много-много всего, воплощающего испанскую экспрессию, и много шокирующего, как я люблю. Смех и ужас одновременно…и еще скорость, ощущение сумасшедшей скорости…в доме сумасшедшего семейства. Вкратце о сюжете. «Дружная» эстремадурская семейка решила напоить цианидом дедулю, который что-то зажился, 92 года все-таки, надо и меру знать! Но в ночь планируемого «избавления» приезжает родственник с девицей…а у него в чемодане(ах) свой «скелет в шкафу»…то есть распиленный труп его друга, и по совместительству мужа девицы, который как то зашел не вовремя. В итоге кофе выпивает не тот, и родственник подкладывает его вместо дедули в гроб, спасая дедулю от семейки, и взамен прося его избавиться от чемоданов…в итоге «дедуля» валит с деньгами, чемоданы возвращаются в дом, а глухонемая девочка-дурочка поит кофе с калием веселую семейку и остается торжествовать под веселые выкрики «в Мадрид, в Мадрид!»))) Вообщем полная победа «сирых и убогих».

Они не играют на сцене, они живут: талантливо, надрывно, достоверно. Не интересно, как тысячи других семей не только в Испании - везде, мечтательно, создавая воздушные замки в головах своих и тех, кто рядом. Они обижают друг друга, ненавидят, тут же - заботятся, как могут. Смешно они ждут своего освобождения - смерти отца и деда. Они наивны в этом ожидании смерти, думая, что только дед их держит в таком отвратительном им быте, не пуская в сказку, и понять свою наивность они, кажется, боятся. И не дают себе возможности понять ее - они смеются: над собой, надо всем, что окружает их. Они доводят до абсурда свое поведение, свое существование, истерически хохоча, порой сквозь слезы. Лишь иногда, понимая весь ужас того, что они делают, просыпается в них... нет, не человеческое - они остаются людьми, которых можно понять, даже тогда, когда готовят близкому человеку отравленный кофе, - в них просыпается действительно птица, и они искреннее, трогательно-жалко говорят о любви, о своих мечтах. Их души начинают плакать. Этот переход порой настолько неожиданный, что иной зритель его не сразу замечает: по инерции продолжая похохатывать над монологом, вдруг ошарашенно замолкает, и через пару реплик нервно сглатывает - становится понятно, что сидящий рядом взрослый мужчина готов зареветь, как ребенок. Бессмысленно искать в этом спектакле главного героя. На определенном этапе каждый из них раскрывается и становится самым главным, и его идея, его смысл затмевают все остальные идеи и смыслы. И как поразительно похожа жизнь этих мечтающих о Мадриде испанских провинциалов на нашу с вами: она так же безумна, так же смешна и так же трагична. И вот - загадка: что и кто более безумно: Хустина с ее мужем, люди с физическими недостатками, и их жизнь, или вся честная компания, живущая с ними рядом даже не в быту - в бреду, или актеры, которые сознательно граничат свою роль и себя, представляясь на сцене и объявляя, ролько кого они играют, - они ли не самые безумцы, настолько вживаясь в эти роли и явно получая от этой игры невероятное удовольствие... Или же все таки самые безумцы - те люди, сидящие в зале, похрюкивающие от хохота над теми, на сцене, не сразу начинающие проводить параллели и понимать, что на сцене-то - они сами. И кто на кого смотрит: пара сотен разных русских на испанскую безумную семью, или испанская семья умирает от хохота над этой самой парой сотен разных русских? Умирает от смеха, и как может пытается рассказать самое главное.

Все началось с испанского Петербурга еще в прошлом веке, в 1999 году, дипломным спектаклем "В Мадрид, Мадрид!" в тогда еше ЛГИТМиКе. По мотивам пьесы Алонсо Мильяна "Цианистый калий… с молоком или без?" Эренбург со своими студентами наиспанил "черно-белый трагифарс". Обыкновенно студентческие спектакли прославляются своей энергией, и превращаются в репертуарные благодаря ей также, но продолжают существовать, когда в этих мальчиках и девочках из разных городов теплится что-то большее, когда мастер курса успевает за четыре коротких года разбудить в них актерскую глубину. Эренбург разбудил, распихал, облил водой, защекотал, а потом расцеловал. И теперь их глубина, их глубинность бодрствует всегда. В "Мадриде" все в черном, уже нарядились в траур в ожидании смерти дедушки Дона Грегорио. Дон Грегорио и не думает умирать, хотя ему и 92, у него всего лишь бронхит, при удобном случае он звонит своей любовнице и назначает встречу. Вся семейка готовит черный кофе с цианистым калием для дедушки и параллельно для приехавшего племянника Энрике с невестой Мартой и ее расчлененным мужем в чемодане. У Эренбурга черный юмор еще более гротескен, еще более черен, но и не менее безобилен. Мама Адела страстно танцует в инвалидной коляске под улыбающимся во весь рот портретом дедушки в черной рамке. Они кажутся испанцами до мозга костей, но иногда в памяти всплывает картина питерской коммуналки, с добродушным слегка придурковатым дедом на кухне. Такой дед у Эренбурга, он строит рожи, хохочет до упада и всегда готов помочь, например, ликвидировать чемодан с трупом. И все там, подобно трем сестрам, хотят в столицу, в Мадрид, там будет все по-другому, и у них выйдет, и они верят, и говорят об этом и мыслят. Единственная проблема - деньги. Но какая это проблема для настоящего страждующего испанца?

Детективный трагифарс по пьесе Хосе Мильяна "Кофе с цианистым калием или без?" В одном испанском доме живут или появляются время от времени Адела (в инвалидном кресле), ее дочь, Лаура (старая дева), ее племянница, Хустина (глухая и умственно отсталая), ее муж, Гельермо, донна Венеранда (!), ее сын, Марсиаль, донна Сокорро (нимфоманка и алкоголичка), племянник Аделы, Энрике, со своей любовницей, Мартой. Все они ждут смерти девяностодвухлетнего дедушки, проявляющего себя выкрикиванием матерных слов из-за стенки. Он вяжет их по рукам и ногам, а им очень хотелось бы уехать, убежать от жизни, в которой будущее предстает чередой ночных горшков. Он им уже так надоел, что они решили отравить его цианистым калием, да не успели. Декорации сведены к необходимомму минимуму, все пре6дметы чисто функциональны. Костюмы схематичны (простые черные балахоны, только у Марты классический шелковый бирюзовый халатик, по чину полагающийся всякой любовнице), грим условен (опять же, кроме Марты). Помимо основного действия есть сцены воспоминаний или мечтаний о другой жизни, когда найдя в чужой сумочке презерватив, можно превратить его в воздушный шар, который унесет из инвалидного кресла и унылой жизни в другой мир, в котором можно почувствовать высоту и полет, и забыть о том, что ноги не ходят. Смеешься, смеешься, а потом понимаешь, насколько истосковавшиеся по подлинной жизни перед тобой люди. Актрисы очень хороши, на порядок интереснее актеров, что несколько убалвяет фееричности, а исполнительница роли Хустины вообще выше всех похвал. Эта неадекватная мимика, искореженная речь, пугающая достоверность. Спектакль сплошь из действия, очень не похожий на обычные "говорильные", монологово-диалоговые постановки. "В Испании только мертвый обретает свободу", Лорка.