не трогает...фильм намного лучше по режиссуре и динамике.скучно. тема из серии "уже проходили".были вчетвером с подругами. одна ушла после первого действия со словами- не хочу смотреть запоздалые семейные разборки с претензиями закомплексованных несчастливых дочек и отговорками состарившихся мамашек, одно и то же. у меня своих проблем хватает. вот именно, господа из театра "современник", где "наши" проблемы, их решение и т.д..?

Были сегодня с барышней. Ушли после первого акта. Нудно, муторно, истерично, какофонично, пыльно, дымно и ни о чём. Больше всего в этой истории меня волновало как среди деревянных декораций и сухих листьев они использовали лампу с настоящей горящей свечой. А когда они эту лампу уронили набок, я вполне реально напрягся и уже поджался, чтобы рвать совместно с барышней когти в случае пожара. Акустика в театре такая, что актеров слушать было некомфортно, хотя сидели в 10-м ряду. Кстати, именно этот ряд первый за поперечным проходом, и можно было вытянуть ноги, потому что от той скуки, что лилась со сцены уже не знал как себя пристроить, в какой-то момент уже даже чуть не достал смартфон, чтобы полазить по инету. Что хотел сказать режиссёр своими образами местами было читаемо, местами совершенно непонятно, кажется, что это больше напоминало попытку выпендриться перед коллегами по цеху. Вообще вся эта чужеродная история с конфликтом матери и дочери не стоит и выеденного яйца. Две звезданутые истерички, одна прожжена духом развелечений и денег, другая ударилась после смерти сына в диагноз, с которым справится только опытный психиатр, а её монолог про какую-то охеренную любовь христа, которая вызвала якобы у всего мира испуг от непонятной открытости, вызвало у меня только кривую ухмылку. После этого её присутствие на сцене было для меня бессмысленным, ну разве что чисто по сюжету с матерью тексты договорить. Смысла в этом действии не увидел, сюжета тоже, мыслей никаких, несколько раз было забавно, но явно недостаточно для того, чтобы оставаться на второй акт. Написал, что думал, но вообще от подобной унылости надо бежать! Далеко и надолго!

Тем, кто идет на спектакль с надеждой получить приятные эмоции и положительный эмоциональный импульс, лучше поменять билеты на что-нибудь другое. Несмотря на отличный актерский состав и тонкую игру, со спектакля выходишь с ощущением тоскливой безнадежности.... Последняя сцена, смысл которой, в общем, сводится к тому что каждое поколение несчастливо по своему, не придает особого оптимизма, и как мне кажется, не стоит того, чтобы на ней фиксироваться. Однако, тем, кому не безразлична тема детско-родительских отношений смогут найти для себя знакомые нотки, которые запоминаются, и над которыми стоит задуматься...

Спектакль однозначно заслуживает самой превосходной оценки. Неелова - талантище! Бабенко в первом отделении не дотягивала,во втором - разыгралась. К сожалению, видно, что с текстом у нее проблемы. Сыгранность и эмоциональность игры актрис во втором отделении выше всяких похвал. Браво! Спектакль однозначно следует посмотреть.

В названии очень точно передано настроение спектакля.Осень-подведение итогов,может прожитой жизни,может быть не состоявшихся отношений.Близок ли вам Бергман в поисках недостающей любви матери к детям,с его истеричным выяснением отношений,мрачноватыми окружающими декорациями,решайте сами.Дуэт матери (Неелова) и дочери (Бабенко)очень удачен в противопоставлении друг другу и прекрасно сыгран интересными актрисами.Музыкальное сопровождение очень приглушенное,хотя по сценарию,казалось бы, оно должно звучать ярче,утверждая тему матери.Остальные роли-это полутени,хотя актеры тут не виноваты,так распорядился великий Бергман

Не соглашусь с тем, что всех, кроме Марины Нееловой, можно заменить. Мне очень понравилась Алена Бабенко, в театре видела ее в первый раз и не ожидала такого впечатления. Несмотря на то, что тема сложных отношений матери и дочери мне не знакома, и я не ассоциировала себя с героями спектакля, он произвел очень благоприятное впечатление. Даже не знаю, как описать, но после окончания была мысль - не зря сходила!

Бенефисный спектакль Марины Нееловой, ансамбля с Бабенко не увидела. Неелова играет нечеловечески здорово - она просто живет на сцене. Всех остальных можно было заменить просто манекенами. Жаль, что больше не играет Галина Волчек. Они с Нееловой были великолепной парой ( ах, этот незабываемый спектакль "Кто боится Вирджинию Вульф?")

Удивлена отсутствием восторженных отзывов. Необыкновенный по глубине чувств спектакль о проблемах отношений в семье. Марина Неелова и Алена Бабенко в тандеме создают такой накал страстей, что невозможно оторваться от сцены.Мой супруг, обычно скупой на похвалу от просмотренного, благодарил в течении вечера за полученное удовольствие в театре. Рекомендую всем, уставшим от порнухи-чернухи, плоского юмора, низкого качества, царящего на многих театральных подмостках.Рада, что успела купить билеты сразу после того, как услышала о премьере этого грандиозного спектакля. Всем, у кого сложные отношения с матерями, смотреть- ОБЯЗАТЕЛЬНО!!! Браво актрисам, режиссеру! Низкий поклон! Таким и должен быть театр, будоражащий эмоции и дающий пищу для ума.

Отличный спектакль! Неелова и Бабенко прекрасны в ролях матери и дочери! Для тех, кому близка тема непонимания с родителями.

«Осенняя соната» в тихом омуте «Фонарь у театрального подъезда <…> и белый лист афиши на стене…» - стихотворение Юрия Левитанского «Как показать осень» будто бы предваряют очередную премьеру «Современника».Не громкую по сравнению с недавно прогремевшей «Анархией». Глухую, как ноющая боль. «Осеннюю сонату» исполняет дуэт Марины Нееловой и Алены Бабенко. Культовый одноименный фильм Ингмара Бергмана позабыть трудно. Автор и режиссер преступает порог боли, рассказывая историю отношений матери и дочери сделавших тот самый роковой, от любви до ненависти шаг. (Моно)диалоги Ингрид Бергман и Лив Ульман, полные взаимных упреков и обид, не нарушали, казалось, посмертной тишины ночного разговора: все эмоции перегорели за те семь лет, что обособили героинь друг от друга, все аргументы в защиту отклонены, обвинительный приговор вынесен. Простота и хладнокровие, с которой была рассказана та история, вызывали дрожь… «Осеннюю сонату» в театре то и дело нарушает зрительский смех и даже хохот. Нет, зал адекватен, артисты и подавно, и история все та же, и автор тот же, и даже адаптации нет, текст наоборот дан в расширенной по сравнению с кинолентой версии. Сценарий Бергмана при переносе на сцену перенес родовую травму – жанр подменили. Трагикомедия, местами мелодрама, но драмы и след простыл. Нордическую выдержанность и суровость растопили, кромку льда застарелых обид отколупали и представили увлекательный (местами) семейный скандал – с вином, женскими криками, слезами и откровениями. Грубо говоря, «Осенняя соната» стала отдавать фильмом «Ребро Адама». И это не упрек даже, примечание. Молодой режиссер Екатерина Половцева отнеслась к зрителям как к детям и сложную многослойную историю популяризировала. Упростила и продемонстрировала кто тут в чем прав, а кто, уж простите, виноват. «Осенняя соната» спектакль актерский, даже бенефисный, в нем разделяет и властвует Марина Неелова. Зал подчиняется ей с удовольствием. В роли известной пианистки, совершающей мировые турне, она походит на чеховскую Аркадину: играет не только на рояле, но и по жизни. Динамичная, суетливая, игривая – лучшие (и любимые публикой) приемы актрисы тут более чем уместны. Роль приезжей знаменитости героине удается лучше, чем роль матери, и Шарлотту есть в чем упрекнуть. Но не Шарлотту-Неелову. Нескончаемый поток обвинений дочери перекрывает главный аргумент матери – объятия. Чувственная, подкупающая сцена и довод, который трудно опровергнуть. Дочь – Алена Бабенко проигрывает игру в «дочки-матери». Её героиня не освоилась в роли дочери, судьба же не доверила ей материнства (аборт и смерть маленького сына). Имя Ева («дающая жизнь») оказалось насмешкой. Героине комфортнее во внутреннем монологе и в диалоге с умершим сыном, т.е. с теми, кто не возразит, не раздразнит, не затмит (а это не сложно). Посредственная, она ищет утешение в религии, выходит замуж за пастора, но так и не способна постичь христианское всепрощение. Ради жалости к себе, эгоистично берет она от религии загробный мир (нет нужды терзать душу мыслями о смерти сына), от науки – учение Фрейда, давшего человечеству льготу на обвинение предков в неудачах потомков. Трудно сочувствовать Еве в предложенной спектаклем трактовке: мягко стелила, заманивая мать, но оказалось жестко спать (Шарлотта, по иронии судьбы, мучаясь болями в спине, спит на доске) в сумрачной обители просроченных обвинений и жалоб. Так, просто, по-кухонному, воспринимается эта, бытовая, как оказалось, мелодрама. Магия Лив Ульман, кажется, мешает актрисе найти свой ключ к образу. Ее Ева более раздражает, чем вызывает сочувствие – то неуклюжестью, то карикатурностью, то потешной язвительностью «за глаза». Фоном спектакля стали утонченные и точные декорации и костюмы Эмиля Капелюша и Виктории Севрюковой.Они диссонируют с приземленным тоном спектакля. Рамки-порталы, с помещенным в них фортепиано, образуют орган – инструмент для разговора с Богом, - одновременно очерчивая контуры пасторской усадьбы. Усадьбы, в которой не сохранили веру: пастор, потерявший сына, позволил себе усомниться в Провидении (еще один мотив, не раскрытый, увы, в спектакле). Теплую одежду здесь носят не из-за климата, из прохладцы отношений. «Проявится осенняя натура, и, предваряя близкий листопад, листва зашелестит как партитура, и дождь забарабанит невпопад…», - осень в спектакле явлена во всех красках - от левитановского золота до пушкинского «пышного природы увяданья». Восприятие зависит от смотрящего. Покосившаяся сцена, поседевшие балки, прелые листья, гетры и одинокая лодка у причала – вот осень Евы. Красное платье, румяные яблоки под золотым листопадом и качели – вот бабье лето ее матери Шарлотты. Последняя, действительно, «очей очарованье». «А листья будут падать и ровный звук, таящийся в листве, напомнит о прямом своем сродстве с известною шопеновской сонатой…». В «Осенней сонате», как следует из названия, много музыки. Все музыкальные моменты, о которых говорят на сцене, со сцены и звучат. Программка спектакля походит на программку концерта: Бах, Бетховен, Шёнберг, Брукнер, Барток и, конечно, Шопен, ставший искрой для бикфордова шнура, тлевшего целых семь лет. Ева играет вторую прелюдию, безнадежную в своей простоте (у Бергмана не может быть случайного), а Шарлотта слушает. Надо ли писать, что молчание слушателя в данном случае красноречивее музыки (вернее, исполнения)? Далее следует бескомпромиссная, справедливая, умная лекция Шарлотты, после которой, кажется, Ева не станет больше терзать понапрасну пианино. В фильме робкая искренность музицирования Евы могла соседствовать с холодной виртуозностью матери. В спектакле, одной из тем которого становится мысль о том, что талант и посредственность не способны понять друг друга, слова о том, как надо трактовать Шопена, звучат убедительнее, чем игра по нотам. Марина Неелова в спектакле словно бы соткана из прелюдий, сонат и концертов и это притом, что актриса лишь однажды «пробует» инструмент в спектакле. Есть в ней и музыка слова и музыкальная память: вспоминая день смерти мужа, она лучше помнит раздражающие звуки стройки за больничным окном («все бухало, звенело, свистело»), чем само прощание; от родов осталось только воспоминание о боли (видимо, оглушающей); семейная летопись восстанавливается по гастролям и концертам. Шарлотта мучается непривычной тишиной скучного дома, словно предчувствуя, что его безмолвие будет нарушено. Но, даже этот мучительный приезд оправдается вдруг возникшей в сознании новой возможной интерпретацией Бартока. Впрочем, о музыке здесь говорят без придыхания, мимоходом, среди разговоров о платьях, пошлых романах и колкостей. А ведь как было интересно вскрыть сюжет, сквозящий в сценарии, о том, что Шарлотта растратила свой талант (или это были только способности?), лишилась индивидуальности (оттого, что душа мелка?), стала такой же заурядной как дочь, но на ином уровне, и также как дочь сопротивляется этой мысли. Однако, эти мысли-догадки-сомнения уместны для фильма Бергмана, а не для спектакля Половцевой. «Еще не осень, так, едва-едва. Ни опыта еще, ни мастерства», но молодой режиссер проявила редкое доверие и такт, положившись на профессионализм исполнителей. Режиссер здесь оказалась поводом для прекрасного актерского спектакля. Моноспектакля. Попытки же заявить о себе вставным дивертисментом и эпизодами-призраками (умершие герои навещают Шарлотту, лишая ее сна) – выглядят лишними, выбивающимися из размеренного повествования спектакля. Эдакие излишние мелизмы (музыкальные украшательства), хотя их присутствие позволяет лишний раз оценить первоисточник и Бергмана-режиссера, победившего Бергмана-сценариста. Сосредоточиться стоило на прекрасных актерах (Елена Плаксина, Сергей Гирин и др.), образы которых оказались недодуманными и подавленными главной линией спектакля. Ансамбля (и музыкального и актерского) пока не выходит, но, поскольку дебютанты иной раз дотошней мастеров, надежда есть. Есть в этой обрусевшей истории и что-то чеховское. Дочь, плача, говорит о том, как, сидя рядом с отцом, перечитывала письма матери (см. «Дядю Ваню»), ее упреки отсылают к возбужденным монологам Войницкого, кажется еще чуть-чуть и она договориться до того, что могла бы стать великой пианисткой; отсюда же мысли Шарлотты податься в Африку (как Астров); здесь даже «серой пахнет!» как в «Чайке». Покончить с собой приходит в голову Еве в час, когда мать катит прочь из этой «сонной лощины», но мысль эта помаячит и поглотиться надеждой. Ее нет у Бергмана, но она есть в спектакле – надежда на примирение, на перемены, на потепление… «Музыка - лекарь? Музыка губит!». Вот ведь прочтешь-посмотришь «Крейцерову сонату», развенчивающую мифы счастливой жизни в браке, дополнишь «Осенней сонатой», открывающей, что любовь не передается генетически, и не захочется торопиться вступать в «семейные обстоятельства». Потерянные и упущенные дети, кровные родственники, которых роднит только близорукость, боязнь прикосновений из-за того, что «горе заразно», - эти фантомы населяют спектакль. Но финал его – очистительный. Не смиряющийся, но примиряющий. Дом выстоит, потому, что цел его очаг. Семейный очаг. «И если призрак здесь когда-то жил, то он покинул этот дом. Покинул». «Комсомольская правда» http://kp.ru/daily/25846/2817365 /