Разочаровал Григорий. Какое-то скомканное впечатление после себя оставил: или не выспался, или муза к нему так и не пришла.

Советую всем! Оч понравилось. Захватывает. В конце до слёз. Артисты великолепны. После спектакля шли молча, обдумывали всё увиденное, каждый о своем.

Отзыв взят с официального сайта Григория Антипенко с разрешения автора. Автор Ten’ , ноябрь 2012г. Двое на качелях. Дело все в том, что Джерри не любит Тесс. Он вообще не способен любить в нормальном понимании слова. Он не может справиться с осознанием своей несостоятельности. Он Нигель, он Зеро. Но очень сочно сыгранное ничтожество, характер объемный, типичный, совсем не требующий поиска второго дна. Первое появление его в рамке окна под тревожные ( настоящие!) звуки большого города резануло фальшью: утрированные движения, клоунский гротеск, не холодное отчаяние человека, решившего покончить счеты с жизнью, а заигрывание с самовозвеличивающей жалостью к себе. Его звонок Гитель неожиданнен для него самого. А она птичка. Она свободна, она легка, она независима. Она не стеснена клеткой. Как женщина , в меру кокетлива, открыта для любви, для новых отношений, ни в коем случае не развратна ( ведь даже в оригинале у нее любовников раз-два и обчелся, даром, что Джерри навешивает на нее упрек в сожительстве со всеми штанами в Нью- Йорке). Она не ждет принца на белом коне. Она совсем не так наивна, но весь ее не(!)богатый опыт подсказывает, что полагаться надо на самое себя, а «помощь» извне дорого обойдется. Их начальные разговоры о пресловутом холодильнике показательны донельзя: она без всякой искательности пытается помочь первому встречному, а он, уловив слабинку ее доброты, с наслаждением забывая о своей ничтожности, сразу, со своей-то суицидно-пошлой сиюминутной предысторией, начинает ее учить жить: и дела-то у нее ненужные, и душой-то она не интересуется, и одинокая она зануда. А она слышит только просьбу помочь и еще неведомые, но притягательные ноты в тембре его голоса: интригующие, и тревожные, и роковые. (И, чтоб не забыть: в спектакле, в отличии от пьесы, нет ни одной детали, подчеркивающей то, что Гитель – бесталанная танцовщица, неумелый модельер или не очень-то привлекательная девушка. С Арнтгольц такое бы не прошло!) Кстати, она с первых минут разговора о предстоящем свидании чувствует, что не надо бы дальше идти: когда он начинает лепетать о театре, перекупщиках билетов, о цирке на худой конец. Ик, ик, и кто из нас зануда? Но вот свершилось: он, отработав обязательную программу в виде обеда и театра , провожает ее домой. И тут – де жа вю, Вадим Волков в натуре, - ушибает ногу, лодыжка в хлам, и понятно, она его приглашает зайти. Ах, как у нее мило! И это не помешает потом упрекнуть ее в скудости обстановки. Дальше следует сцена так называемого обольщения, но ухватки и повадки Джерри так грубы и опять-таки анекдотичны, что назвать «это» обольщением и, глядя на «это», испытать хоть подобие порхания бабочек в известном месте, может только полностью растворившаяся поклонница в ИМЕННО Гришином обаянии (что я очень хорошо понимаю), но это не меняет дела: Джерри однонаправлен, одновременно труслив, мерзко-слащав, пуритански-лицемерен и откровенно разврате. Но фото Птичечкино – как экранизация анекдота: -- Я больше никогда не буду флиртовать с актером, - возмущается девушка. - Не успела я с одним из них познакомиться, как он тут же стал хватать меня за попу. - Надо было влепить ему пощечину. - Я так и сделала, но ты знаешь этих актеришек, он принял это за аплодисменты. И он не производит впечатление новичка: как он говорит, обычно его в этой ситуации понимают сразу. А Гитель вот не понимает. Нет, она понимает, что ему несладко. Что он на мели. И предлагает помощь. В деньгах. Его реакция ( кстати, этого нет в пьесе) великолепна: за что, мы ведь еще ничего не успели... Это ж настолько у человека сильна уверенность, что весь мир ему задолжал, и каждый его чих – благодеяние. А лучший способ самообороны – нападение. И девушке приходится выслушивать, как она невысоко поднялась (низко пала), дожив до середины пути, как скудна ее жизнь. Так и хочется спросить, что у вас в Небраске – зеркал, что ли, нет? Гитель жалеет его – так он расписывал свои страдания на мосту и бесподарочный день рождения. И она уговаривает себя – в конце концов... А этот ... сбежал! В пьесе еще и нет сравнения с Колумбом... А меня улыбнуло от странного сближения, ведь у меня с самого первоначала идет ассоциация Гриши с этой исторической фигурой, правда, еще до Америки далеко. «Первая ночь с Колумбом»! Даже мои престарелые члены содрогнулись в сладкой муке. Но он, позвонив в 5 утра Гитель, находит свою роль в ее жизни: роль режиссера, дергателя за веревочки, а если жестче – вивисектора. Он начинает свой эксперимент. Небескорыстный, ведь он ощущает свою власть, а потом и свою необходимость. Он питается ею, как вампир. Сначала довести ее до крика ( а ведь Гитель нервирует крик), потом до ревности ("Я не ящерица. И не ревнивая!" Ну да, ну да!), потом до униженной благодарности за то, что бьет, а значит ( хе-хе!) любит, потом до зависимости ("Теперь ты знаешь – я принадлежу тебе"), до шантажа своей болезнью ( "Чем я должна с ней бороться – двумя кровотечениями в год?"), до неуважения к себе, до бессилия ( послушайте, как она любой монолог или диалог начинает за здравие, с хорохоренья перед ним и собой, а заканчивает за упокой, половичком под его ногами, смятой любовью, и это ее качели – от вершин любви до пропасти отчаяния. Он не помогает ей, а убивает ее долгим силком – капканом. Не только физически, но и морально. Она изменяет себе: становится крикливой, истеричной, пытается взять его в заложники своей язвы.) Нет, можно эту историю сыграть совсем иначе: он в возвышенных конвульсиях душевных метаний, она лишь пересылочный пункт, который он облагородил своим появлением. Но ведь де факто в спектакле, поставленном Кирющенко, - Джерри – не герой. Он самодовольный и самосжираемый козел, он и восторгается самим собой ( ах, я не клюнул на подачку!), он отчаянно трусит и хватается, как за соломинку, за вожделенную язву и спасительный чердак, он настолько теряет самообладание от ревности – необоснованной, и он груб и жесток (не по-Саблински, когда он своих подружек таскал, по-хозяйски и бережно).И он не любит Тесс. Чужая цитата: "Джерри не любит Тесс. Не потому что именно ее или именно Гитель. А потому что он вообще никого любить не может. Даже себя на самом деле. Любовь - это чувство сильных, а он... да, жалкий, как ты говоришь, только в смысле таком... брезгливом, а не вызывающий жалость как сочувствие. Про него так и хочется сказать - ну так пошел бы и утопился наконец. Понтов много, но если мальчику лет 20, еще частично простительны, то взрослому мужику - нет. Потому что в его возрасте пора бы уже их чем-то подкреплять. А у Джерри сплошной пшик. Убог, осознает свою убогость и ее же ставит в вину Тесс, ее отцу... да кому угодно! Виноваты все, но не он. Очень показательна одна из начальных сцен, когда он говорить Гитель, что та ведет себя как жертва. С одной стороны, конечно же, прав. На таких, как она, вечно ездят. Своей открытостью и готовностью помочь она подставляется. Но там же, в первых разговорах, он отчетливо вешает вину на нее одну. Она жертва, она вот такая неправильная, а хищник будто и ни при чем. А ведь если нет хищника без жертвы, то и жертвы без хищника не получится. Но Джерри, уже присасывающийся к ней, сам себе выписал индульгенцию. Не он - хищник, а она - жертва, что же он с этим может поделать? И то, что он ведет себя с ней мягко, а не грабит, не бьет и не оскорляет… Ну, это у него такая форма пожирания.А я не читала пьесу, я вообще это редко делала и делаю. Однако я так и видела арнтгольцовскую Гитель - по голосовому только рисунку. Порывистость, которая не обращается в полет, она так и продолжает суетиться на земле. Если бы ей встретился не такой .... в штанах, а настоящий мужчина, который бы не стал переучивать ее не быть "жертвой", а принял бы ее какая есть, только охранял бы ее от ран и ударов - тогда она могла бы расправить свои крылышки. Однако восторги по поводу актерской работы (заметьте, не я это сказала! М.П.) не только не мешают видеть, какое ничтожество главгерой, наоборот, он так сыгран, что куда уж точнее и более крупными буквами? Антипенко раскрыл всю мелкость, всю паразитность Джерри." Мне ночью тут примнилось. Что Кирющенко не напрасно выкинул из пьесы все упоминания о клопах-тараканах, что обитают рядом с героями. Потому, что кровососущее есть – высасывающее и нервы, и жизненные соки, и чувства, - это он, Джерри. Он самоутверждается за счет Гитель, не желая до последнего момента замечать, как больно ранят ее разговоры о жене, о ее самочувствии, его сомнения, его сволочные размышлизмы, а будет ли все по его сценарию, на его условиях, докажет ли он сам себе ценой спокойствия и благополучия своих женщин, что он что-то из себя представляет. Да и с Тесс он эгоистичен запредельно. А ведь он сам ей изменил. Потому что жить с человеком, любящим его, и осознавать, насколько этот человек выше и чище его - и ведь его, скотину и ничтожество, любит, - это было выше его сил. И наверняка нашел дуру, перед которой можно было хвост распушить. А почему он первый ( если вообще был ответный ход", ведь никто над Тесс и ее "женихом" свечку не держал) изменил, я уверена. Язон вспоминает, что первой покинула общее ложе Медея ( оставим без обсуждения причины этого). А тут: "не помню, кто первый..." Память отказала. Очень знаково. Он даже не кобель, он сукин сын ( слова Гитель). Мне все уши прожужжали: он такой остроумный! И какая из его шуток хороша? Про шляпу, которая не рассказывает анекдоты, или про расчлененку в портфеле? А с мылом "Шанель"? Я более идиотского смеха из уст и гортани Гриши не слышала. Конечно, он, иногда, невзначай, может быть таким проникновенным и таким трогательным, что за этот миг родства с человеком, который кажется тебе родным, готова все отдать. Но это самообман. Каждый взлет на этих качелях тут же сменяется руханьем вниз. И не только в координатах: счастье-несчастье. Ведь он реально "портит" Гитель. Вся его брюзгливость, мутные метания, заносчивая надежда, что мир обязан его жалеть, неприятны, но в тех точечных моментах, когда в интонации вот то самое, чего хочешь, чего ждешь, живое, струится, с твоим ручейком сливаясь, и из-за этих секундных сближений человек становится не чужим. У Джерри есть моменты, когда он немного похож на того, кто смог бы принять Гитель такую, как есть, дать ей крылья Но ... Самообман. Смысловые галлюцинации. Ниточка, порезавшая палец. Однако она до конца все еще хочет помочь этому дураку найти себя. И вот вопрос вопросов: а почему в пьесе Джерри сказал, что любит Гитель, в телефонную трубку, а наш предусмотрительно дождался, пока его никто не услышит. "Я тоже люблю тебя, Гитель!" ВЫ поверили? Конечно, есть момент в превращении пьесы в антрепризный спектакль, когда многие вещи обыгрываются интонационно или же обертонами смысла: теплое молоко, кушетка «до колен сплю», костюмы, которые надо шить подлиннее, но даже невинно подкинутая для Джерри реплика о том, что у вина за 69 центов пробочка-то винтовая, носит издевательский характер. Лишь его испуганное: «Куда? Куда я тебя брошу!?» заставляет вместе с Гитель отдаться ему, не раздумывая ни о чем. Но обаяние слезает с него, как позолота с усов, когда он полулицемерно-полуисступленно собирает вещи, то ли с Гитель, то ли к Тесс. И разбрасывает всюду письма и документы. Намеренно? Или меня опять упрекнут в поклепе на весь мужской пол в лице Джерри? А дело в том, что я тоже , как и Гитель, не жду от них ничего хорошего. Я несколько раз и пьесу перечитала, а там действие идет с сентября по май. Рождество всяко попадает в период. И почему-то вдруг вспомнились те самые «Дары волхвов». Как писал О*Генри, "Волхвы, те, что принесли дары младенцу в яслях, были, как известно, мудрые, удивительно мудрые люди. Они-то и завели моду делать рождественские подарки. И так как они были мудры, то и дары их были мудры, может быть, даже с оговорённым правом обмена в случае непригодности. А я тут рассказал вам ничем не примечательную историю про двух глупых детей из восьмидолларовой квартирки, которые самым немудрым образом пожертвовали друг для друга своими величайшими сокровищами. Но да будет сказано в назидание мудрецам наших дней, что из всех дарителей эти двое были мудрейшими. Из всех, кто подносит и принимает дары, истинно мудры лишь подобные им. Везде и всюду. Они и есть волхвы." Так вот, эта история для меня – антидары. Возвращаюсь я к теме "Качелей". Не потому, что хочу настоять на своей версии прочтения (во-первых, правда в глазах смотрящего, во-вторых, не претендую на истину в последней инстанции - ха! достаточно того, что после моей писанины многим захотелось посмотреть или пересмотреть спектакль). Не потому, что считаю обвинения в мужененавистничестве ложными, ведь одни "Героиды" чего стоят. Но Андрюшу вот люблю, и Орфеюшку, и Саблина-Воблина, и Вадимом Волковым любуюсь, и герой "Жены в какие-то руки" мне трогателен. И Флин радует. Не говоря уж о самом Грише. Однако один упрек цитируемого мной автора я заслужила сполна: я практически ни слова не сказала о великолепной игре актеров и сильной, акцентированно яркой режиссерской работе. Театр, он, чертяка, живой! Его не препарируешь ни с точки зрения актера внутри роли, ни взглядом наискушеннейшего зрителя . И когда Гриша и Татьяна играют - они, конечно, проживают эту историю, трагическую историю любви, насыщают собой, своим опытом, своей энергетикой, теплом, ведь они должны понять своих героев, а понять - это принять, даже полюбить. Тогда получится яркий, живой образ, а не схема и даже не голограмма. И надо думать, у Гриши нет сверхзадачи сыграть остроотрицательного персонажа, да и вечная непроникаемость Инь и Ян ( и нераздельность, и неразрывность, но и не неслиянность) подсказывает мне, что и Кирющенко, и Антипенко как представители другого пола глядят на одну и ту же картинку ну совершенно по-иному. Мужики, наверное, в чем-то примитивней, прямолинейней, логичней. Женщины витиеватей, тоньше, изнутристей ( вот когда Гитель говорит о том, что она решает не головой, а... чем? сердцем? душой? бабочкой-Психеей, порхающей по телу?) Может, Джерри (а с ним и Кирющенко) и вправду думает, что любит Тесс. Чужая душа, как говорится...а уж мужская душа - вообще мрак. Ладно, я попробую сравнением с пьесой подвести доказательную базу моей точки зрения. Это антреприза, и метаморфозы пьесы в руках Кирющенко объяснимы. Спектакль должен быть ярким, зрелищным, он должен жить и - пардон!- окупаться (печальный опыт "половинчатого" "Орфея" не дает забыть о реалиях сегодняшней действительности). Зритель должен плакать и смеяться, а психологизмы, нюансы, полутона пьесы оставим репертуарному театру. Они заменяются гротескным или драматическим заострением мизансцен, усилением контраста, и, как я поняла из двух прослушанных аудиозаписей, реплики становятся более выпуклыми, театральность педалируется. Много добавлено не слишком тонких шуток и обыгрываний: - "я вам еще прикурить дал" - "боялся, что вы скажете "да". Вернее, "нет" - "ну что тут делить?" - Г.: "я танцовщица." Дж.:" да ладно! По вам и не скажешь " ( по мне, так хамская репличка) - "он - балетный" - "так быстрее!" ( зло, кидая сигарету в окно и приглашая Г. последовать тем же путем) - "да что она там, уснула, что ли, в душ пошла?" - "генитальная (вместо гениальная) живопись - и так далее... Но вот в сцене после разговора Дж. с женой, больно ранящего Гитель, как раз ее крик, чтобы Джерри потушил свет, оставлен и усилен, а милая реплика "Иди сюда, корнишон несчастный" убрана, и, я думаю, именно потому, что резкой нотой ее отчаяния заканчивается почти каждая картина спектакля. Это Качели ухнули вниз. Много интермедий, оживляющих простую говорильню: - с костюмом, который должен быть "Ппподддлиннее" - с корнишонами - с бутылкой и штопором - с телефоном, переставляемым с места на место - с сигаретами - с запиской для домохозяина - с занавеской в роли галстука. И ремарки пьесы. Они рисуют нам совсем иного Дж. Вот сцена первого появления Дж. в квартире Г. В спектакле она решена супергротескно. Джерри "озабочен", боязливо-развязен, пошл и - ну, извините! - мерзок. Его грубые ухаживания и боязнь решительного шага условно-анекдотичны. И сам уход спонтанно-труслив. Гриша с удовольствием валяет ваньку и делает это виртуозно. В пьесе все гораздо тоньше. Взять хотя бы ремарки к словам Джерри в этой сцене: - обдумывая ее слова, сухо - сухо и небрежно - холодно - бесстрастно - спокойно - равнодушно - глубокомысленно - ровно и вяло - говорит сквозь зубы - свистящим шепотом. И то, что Дж. пьесы сбежал, логично вытекает из внутренней борьбы, в нем идущей. Помнится, у него еще и слова при этом: "Нет, это не начало новой жизни!" (До того, в первой сцене с падающей вешалкой, разбитым рукой стеклом и решительным ( а не случайным) звонком Гитель, мне очень была важна фраза "Ну, червяк с разбитым сердцем, борись за себя!" Вот этой борьбы я не увидела, и это режиссерский ход.) И лирическое отступление: как тонко в пьесе отточена точка их с Гитель начала любви! Помните, они целуются дважды, страстно или бесстрастно, но как люди чужие. И внезапно, после незначащей фразы о длинных ногах, они видят эти ноги, обе-две, и правую, и левую, смотрят друг на друга и понимают, что пошла трещина по их чужести. В пьесе читатель должен думать, а потом чувствовать. В нашем спектакле наоборот - режиссер заставляет чувствовать, а потом уже (если кто захочет!) думать. И даже логически связное течение событий не так важно. Главное - захлестнуть эмоцией, чтоб было нервеннее, чтоб пробило насквозь броню искушенного театрала ("все видел, все знаю, ничем не удивишь!"), и человека девственного ("а чо вы тут показываете, я ваще первый раз в театре!") Возьмем сцену, в которой Гитель никакая от боли и Джерри никакой от ревности. В пьесе они ведут диалог, где одно вытекает из другого, а в спектакле все на острие чувств. Джерри обвиняет ее во вседоступности, Гитель кричит сначала: "Уходи!" А он иронически или издевательски: "Мне уйти? Газ оставить?" И снова уже не крик, а вопль Гитель: "Джерри!" ("я не более, чем животное, кем-то раненное в живот"). Он здесь! Дальше теплая волна участия, его резкие слова забыты. Ее разрывает боль, но она заботливо: как там у него с работой? И, на удивление, он покупается! Начинает распространяться о сложности экзамена и - что уж очень своевременно! - о замечательном выходе из ситуации: уехать туда, где проще, работать там, где есть на это право. Это удар. Гитель, я думаю, даже забывает о боли. И тут звонок (телефон у них по жизни роковой!) Почему в этот момент Гитель не хочет снимать трубку, я понимаю. Она должна получить ответ на вопрос, гораздо более важный, чем ее здоровье. Неконтролируемая ярость Джерри довершается ее поддразниваниями - и он бьет ее. Отчасти этим делая ей одолжение - теперь он виноват! И потом ее признание в том, что все плохо, началось кровотечение, это не логичное продолжение разговора - у автора именно после того монолога Дж. в пьесе, ( где он говорит, что Г. - дар с небес, и ее переделывать не надо, и она жеребенок) - из-за которого весь сыр-бор и начался, ведь ни полслова не оставлено в спектакле. Это поражение, отступление, признание зависимости, скромное начало шантажа. Она отдается вся, она сдается. Стараясь не думать, что это закончится гибелью. Ведь сейчас он держит ее на руках. Помните, потом она скажет, что именно с этой минуты она ни разу не вздохнула спокойно? К чему я все это? Из спектакля лишнее умствование убрано. Здесь никто не ждет тонкой психологически-математической выкладки от странностей любви. И зрителю предлагается СОчувствовать тому или иному персонажу. Мне ближе и понятней Гитель, хоть я и осознаю, что это начало конца. А вот один мужик так бурно и одобрительно реагировал на реплики Джерри, что весь зал еще и этот аттракцион заценил. Эмоций Джерри в спектакле тоже отпущено немеряно. Но по мне, так это самоуничижение, самолюбование и таки желание повыпендриваться. Давайте забудем о Гитель на время, вслушаемся в его разговоры с другими людьми. С Люцианом: " Как поживаете, но только не отвечайте мне на вопрос", хвастается полученной ( на самом деле это не так) работой, девушкой ("конечно, у меня есть девушка, и Тэсс об этом знает!"), он озлоблен - а вина Люциана в чем? В благотворительности? С Френком Таубменом: ведь это косвенное выпрашивание подачки - кинуть в разговоре фразу, что, конечно, я высылаю из Омахи целый грузовик документов, а вы даете за меня поручительство, только чего ради вы будете это делать... И скромная пауза, чтоб собеседник смог возразить. И тут же начинает качать права: "три с половиной тысячи чего? Шестидолларовых бумажек?" С той же горячо любимой Тэсс: "ну если дом полон призраков, подожги его, а страховку разделим пополам" ( мало того, что интонация издевательская, а вообще - с какой стати? Это что, его дом?) В спектакле нет длинных, умных и душещипательных монологов Джерри, и это понятно, ведь на муторную многословность современный зритель может ответить дружным храпом. И истинное признание в любви, когда Джерри называет Гитель подарком для таких дураков, как он, остается невысказанным. Странно другое: все глупые нежности, смешные прозвища, корнишоны несчастные - тоже исчезли. Джерри не называет Гитель малышом, детенышем, девочкой. Он снисходительно позволяет любить себя. В ответ на ее "Я люблю тебя, но ты это знаешь, и давай, стану говорить тебе это только два раза в неделю" наш Джерри отвечает: " Я буду следить". В пьесе он говорит: "Это не может быть часто. Это наращивает мои мускулы". И так же про эти пресловутые два раза в неделю в последнем разговоре: "Да, время от времени". В том диалоге есть и еще одна показательная деталь. В пьесе он говорит Гитель спасибо. В спектакле это волшебное слово исчезает, остается только странный упрек в сторону Тэсс: "А она так и не узнает, чем обязана тебе!" Джерри, сукин ты сын, уж если ты оставляешь женщину, так дай ей понять, что она в твоей жизни была единственной и неповторимой. Как тут не вспомнить Медею, заклинающую уходящего Язона: "Усомнись. Обернись. И это спасет нас обоих!" ...Спасибо скажи, идиот! Пьесу можно сыграть так, что Гитель и в самом деле обретает силу, пройдя через эту любовь, но в спектакле последний крик Гитель не очень-то обнадеживает. Столько в нем отчаяния. Вышибает слезы у половины зала. Это крик смертельно раненной птицы. Я хотела бы ошибиться, размечтаться, что все будет хорошо, она найдет работу и чем оплачивать снятый на 2 года чердак, отыщет за углом того единственного, который будет супер-пупер идеалом (офигеть, дайте два!), не умрет от следующего кровотечения, когда некому будет оплачивать переливание, иначе говоря - найдет по крайней мере силы жить. Без боязни разбиться, На куски разлететься, Смело жить, быть, как птица, Не скупиться на сердце. http://antipenko.com

Двое на качелях" 16.07.13. У меня создалось впечатление, и, думаю, другие свидетели вчерашнего спектакля меня поддержат, что актеры сейчас абсолютно попадают в свои роли, каждое слово, каждый жест не только прочувствованы, но к ним подобраны самые лучшие способы их выражения. Если банально сравнивать спектакль с огранкой камня, то последняя шлифовка завершена, убрано все лишнее, и перед нами чудесный самоцвет, красота которого заставляет трепетать от восторга людские сердца. "Для каждого объятия другого - как гавань, как убежище, как благотворное тепло оранжереи" - Это ремарка У. Гибсона в пьесе. И с этих слов мне бы хотелось начать рассказ о вчерашнем спектакле. Оба героя на распутье, и от каждого из них зависит, куда они повернут свою жизнь. И они оба просят помощи друг у друга. Джерри не совсем уверен в том, что у него есть и чего нет, как правильно выйти на нужный ему путь, и появление Гитель для него просто дар небес, она указывает ему верную дорогу, подталкивая его в нужном направлении, при этом жертвуя собой. И, конечно же, частичка души Гитель всегда останется в сердце Джерри, и память о девушке будет помогать Джерри жить дальше. И вот две реплики Джерри: "Пока я тебе нужен, я буду с тобой". "Все, что во мне осталось, я отдам. И без обсчета". Я увидела в этих словах не просто желание помогать, я увидела завуалированное объяснение в любви. Не может Джерри повторять о своей любви "два раза в неделю", он прекрасно показывет свою любовь поступками. Но почему же он говорит эти слова уже тогда, когда Гитель его не слышит? Произнес их уже однажды? И Тесс не отпускает его сердце? Может, и так… Мне показалось, он просто боится признаться в этой любви прежде всего себе самому. Но Гитель никогда не отпустит его сердце, отпустив его самого. Посмотрев вчера спектакль, я еще раз убедилась – можно любить двух женщин, если эти женщины близки мужчине по духу, и каждая из них дает что-то свое, то, что не может дать другая. Это только ИМХО, и никак иначе. И вот еще цитата: "ДЖЕРРИ: Господи, если бы я мог твердо знать, что каждый из нас в чем-то помог другому, хоть немножко... ГИТЕЛЬ: Ты мне очень помог, Джерри. Это первая моя связь, после которой я стала лучше, чем прежде". Оба героя стали лучше, чем прежде. Любовь, пусть и короткая, сделала их лучше. И помощь друг другу, что есть суть этой любви, дала им силы жить дальше. Все эти размышления вызваны вчерашней игрой Татьяны и Григория. Вчера я увидела ТАК. Надеюсь, что в следующий раз я разгляжу что-то неувиденное ранее, ибо этот спектакль можно и нужно смотреть неоднократно.

Отзыв взят с официального сайта Григория Антипенко с разрешения автора. Автор Fifine 01.11.2012г. Двое на качелях. Ну вот и еще одна премьера позади. И хоть впечатления от увиденного вчера очень двоякие, но в душе что-то проснулось и зашевелилось сразу после спектакля. Огромное спасибо режиссеру за то, что не побоялся взяться за постановку такой психологически сложной пьесы. Спасибо, что, выйдя из зрительного зала, я вдруг поняла — оказывается, не только я чувствую себя в этом мире одинокой, не только мне хочется, чтобы рядом был кто-то, кто защитит и согреет в трудную минуту. И не только у меня этот кто-то в конце концов часто оказывается химерой или даже просто предателем. Думаю, что у спектакля будет не легкая судьба, поскольку материал выбран мягко говоря не развлекательного жанра. Это в советские времена были популярны пьесы о «тамошней» жизни. Теперь такие постановки воспринимается, как что-то скучное и нудное. Тем более, что тема-то пьесы сама по себе очень глобальная и заставляющая мозги напрячься, а это у нас нынче не в чести.Одиночество, желание любить и быть любимым, стремление к человеческому теплу, предательство… Сложно все это показать за те два с половиной часа, что длится спектакль. И я еще раз порадовалась, что успела прочитать пьесу, иначе многое осталось бы для меня не понятным. Самое неоднозначное впечатление производит финальная сцена, когда Джери прощается с Гитель и она кричит в трубку: «Я хочу, чтобы ты всегда помнил — я люблю тебя. Помни, что последними словами, которые я тебе сказала были слова — я люблю тебя». И Гитель рыдая бросает трубку. После этого Джерри тоже кладет трубку и уходит. Конечно, он переживает и Антипенко прекрасно это отыгрывает, но по сути Джерри просто предает, бросает девушку, которая спасла его, пришла на помощь, когда он был на грани и собирался покончить с собой. И бросает он эту девушку тоже на грани. В пьесе акценты расставлены более ровно и психологически правильно — Гитель понимает, что отношения с Джерри ее изменили и благодарна ему за это. Джерри уезжает к по-настоящему любимой женщине, ни чем не обидев человека, поддержавшего его в трудную минуту. Не увидела я и изначально показанной в пьесе неуверенности Джерри в том, чего же он хочет. Джерри у Антипенко прекрасно знает, зачем он звонит Гитель и колебания его — выпить колу или пива, остаться на ночь или нет — это скорее способ заигрывания с понравившейся девушкой. Совсем не понятна сцена у Гитель дома, куда она приводит Джерри после первого свидания. Джерри очень настойчив, а Гитель отказывает ему, принимая такие зазывные позы, что никаких сомнений в ее желаниях быть не может. С одной стороны все очень забавно и мило — двое молодых людей играют во влюбленных перед тем как перейти к более серьезным действиям. С другой стороны поведение девушки расходятся с тем, что она хочет донести до молодого человека. Вообще, в первом акте мне показалось все довольно скомкано и сумбурно. Тут отдельный респект Антипенко, который потряс в первой же сцене. Его Джерри стоит на подоконнике. Он хочет броситься вниз, но на лице у него столько страха, неуверенности, желания, чтобы его спасли. Потрясающе — хотелось просто подбежать и обнять этого страдающего человека. Вот тут совершенно ясно, почему Джерри позвонил абсолютно незнакомой девушке, оставившей ему свой телефон на пачке сигарет.Второй акт для меня разительно отличался от первого — очень динамичное действие, заставляющее сопереживать этим молодым ребятам, пытающимся протянуть друг другу руку помощи. Тут и характеры персонажей сложились в ясную картинку. Он такой сильный, уверенный в себе, веселый, а она невероятно хрупкая и ранимая, но не умеющая принимать заботу окружающих.Итак, он и она. И, конечно, Америка 50-х. Он — Джерри (Григорий Антипенко) — в недавнем прошлом успешный адвокат, сбежавший от своей жены, или даже скорее от ее богатого отца дающего мужу дочери все (деньги, престижную работу), но не позволяющего ему почувствовать себя самодостаточным, талантливым человеком, каковым он в принципе является. Сбежав в Нью-Йорк, Джерри пытается доказать себе, что он прекрасно может обойтись без помощи тестя, но сталкивается с реальной жизнью, которая под его колесами начинает пробуксовывать. Он оказывается один в огромном городе, без работы, без любимой женщины и без друзей. Вот тут то и появляется хрупкая, добрая, нежная девушка с забавным именем Гитель. Сначала Джерри очень хочется поиграть в маленького мальчика, чтобы его пожалели, но когда он видит, что девушка готова отдать последние деньги совершенно не знакомому человеку, просто чтобы помочь, он понимает насколько эта девушка ранима. Он не позволит больше никому использовать ее доброту и стремление во чтобы то ни стало поддержать ближнего. Джерри у Антипенко очень сильная и цельная личность. По пьесе Джерри должен бояться экзамена в коллегию адвокатов — он должен сомневаться в своих силах. На сцене же я увидела Джерри, которому надо просто захотеть, сделать усилие и все получится. Он нежный, веселый, добрый и в тоже время очень сложный человек. Он открытый и скрытный одновременно. Джерри-Антипенко невероятно трогательно нежен, но, когда он узнает об измене Гитель с «Жуком» — он превращается в ураган. Эмоции захлестывают его. Артист передал это практически одним жестом — быстрый, резкий, до боли сильный удар по косяку двери, когда Джерри выбегает из квартиры Гитель. Джери-Антипенко остается в Нью-Йорке уже не из-за боязни подавляющего авторитета влиятельного тестя, а потому что он готов пожертвовать своей настоящей любовью ради того, чтобы помочь Гитель. Конечно же, он не выдерживает, и, как только Гитель перестает нуждаться в его помощи, в нем с новой силой просыпается то сильное не проходящие чувство в своей жене, которое он пытался в себе подавить. Но в целом, если бы не заключительная сцена, о которой я уже писала выше — Джерри можно было бы назвать очень порядочным человеком. Она — Гитель (Татьяна Арнгольц) — молодая, милая танцовщица, которая, не имея ангажемента, перебивается различными побочными заработками. Она невероятно светлый человек, готовый к самопожертвованию ради других. При этом она напрочь забывает о себе. Гитель, не задумываясь, бросается на помощь неизвестному ей мужчине, просто потому, что ему нужна поддержка. А этот мужчина по сути использует ее, а потом бросает. Конечно, Джерри многому научил Гитель. Она уже совсем по-другому относится к себе при их расставании. Она повзрослела, научилась ценить себя, стала более устойчивой в жизни. Но все-равно при расставании ей больнее, чем Джерри, потому что он уезжает навстречу своей любви, а Гитель снова остается совсем одна. В первом акте характер Гитель не совсем понятен. Татьяна Арнгольц, на мой взгляд, слишком суетится на сцене пытаясь изобразить легкость своей героини. Но получается немного гротескно. Второй акт многое уравновешивает, хотя, как мне показалось, образ Гитель не совсем еще сложился. Гитель в пьесе Гибсона намного глубже, чем Гитель, увиденная мной на сцене. Тут есть куда расти.Америка — она присутствует во всем. Я увидела на сцене настоящую Америку 50-х с ее трогательной, неповторимой музыкой, ее стилем, с вязанными кардиганами и манто из искусственного меха, с ее модой на широкие брюки с отворотами и длинные платья по фигуре. Америка проглядывает даже в манере Джерри заламывать шляпу на затылок (а ля Кевин Костнер в «Неприкосаемых»). Костюмы героев в пастельных тонах придают спектаклю невероятный шарм и даже заставляют почувствовать запах Нью-Йорка.В заключении я хочу сказать огромное спасибо и артистам и режиссеру за светлую грусть, которую я унесла с собой после просмотра спектакля. Мне захотелось стать немного Джерри и немного Гитель. Что-то изменилось в душе и в ощущении мира. Именно для этого и стоит ходить в театр. http://antipenko.com/

16. 07. 2013

Отзыв взят с официального сайта Григория Антипенко с разрешения автора Автор ElenaA 17.04.2013г. Я так долго ждала этого повторного просмотра спектакля, и ожидания мои оправдались. Читая все новые и новые восторженные отзывы, я думала, как же они за это время заиграли, что доработали, что нового привнесли? И вот 17 апреля я увидела совсем другого Джерри, совсем… . Прорыдала все второе действие (не, не в голос, внутри), и уже, когда Гитель закричала и заплакала в конце, тут и я замочила рукава по самый локоть, так как не запаслась платком. Я увидела необыкновенно нежного, заботливого Джерри, запутавшегося и страдающего. Одна женщина – часть его прошлой жизни, проросшая в нем глубоко, зовущая и манящая дорогими воспоминаниями, недоступностью, страхом потери навсегда. Другая женщина – часть настоящей жизни, построенной на новых, доселе неизведанных чувствах, новых отношениях. В этот раз мне показалось, что любит он обеих, но сам еще этого не осознает, и, даже показалось, что Гитель он любит сильней. Такое трогательное, нежное очарование проходит через их непростые, с ревностью и скандалами отношения. Казалось бы, лишенными романтики, с постоянными разговорами о ценах, об экономии, но отношения настоящие, реальные, какие то по-детски наивные, светлые. В противном случае, глубокие чувства в них обоих бы не родились. Сцена ревности была сдержанной, точной, глубокой. Ревность не ради ревности, демонстрации собственничества, а как следствие серьезных чувств, страдания и разочарования. Гитель поддразнивает по этой же причине и в ответ на упреки и оскорбления гонит, но потом, наконец, говорит правду, все объясняет. Последний их разговор по телефону в финале пьесы очень-очень сильный. Видно, как тяжело Джерри прощаться с Гитель и он просит, даже берет клятву с нее в том, что она непременно даст знать, если ей нужна будет помощь. Как же ему было тяжело. Если в прошлый раз он говорил-говорил скороговоркой о нужных и ненужных вещал для того, что бы заглушить неловкость, жалость к Гитель, то в этот раз в словах Джерри было не меньше боли, чем в словах Гитель, была растерянность, сомнения. Когда обещал Гитель, что все у него будет по-другому, в голосе не было уверенности, не сквозила радость от предстоящей встречи с женой, голос звучал тускло, подавленно. Вот кого я совсем не увидела в этот раз, так это эгоиста. Он понимает, что нужен обеим этим женщинам, и они обе ему дороги. Как разорваться? Что делать? Он чувствует ответственность за них, страх за их судьбу. Джерри не легкомысленный человек. Стал бы он целый год ждать, что Тесс простит и позовет его назад? (и она позвала, но поздно). Стал бы легкомысленный человек бояться слов любви? Да говорил бы их направо и налево, но он слишком серьезно относится к этим словам, как к обету на всю жизнь, и в конце он проговорил их для себя. Не пролепетал, как дань вежливости в ответ на признания, а произнес медленно, четко и у меня не осталось никакого сомнения в том, что это, действительно, так. В этот раз в этом разговоре был новый момент, они, вдруг, кинулись друг к другу, слились, в этом порыве Джерри произносит тихо, но с ощущением крика души: «Гитель, я делаю что-то не то…», он не хочет уходить, но Гитель его раздвоенности боится больше, чем разлуки, она устала от того, что он наполовину с ней, наполовину с другой женщиной, он должен определиться: «нет-нет…», отталкивает его и произносит последние свои слова любви… Рыдает, судорожно набирает номер и кладет трубку. С какой тоской он смотрит на телефон, но звонок не повторился, ниточка обрывается, Джерри уходит. Как бы не сложилась дальше их жизнь, они больше не встретятся. Не будет он бегать от одной к другой, посвятит себя Тэсс, возможно, они снова будут счастливы, но Гитель он не забудет. Вспоминая Гитель, сердце его будет болеть, и наедине с самим собой еще долго будет повторять: «отпусти мое сердце, Гитель», только Гитель этого не узнает. Вот так мне увиделась история Гитель и Джерри в этот раз. Я мало написала о Гитель только потому, что она, как «сережка ольховая, легкая, будто, пуховая, но сдунешь ее, все окажется в мире не так…». Именно Гитель любит Джерри так, как никто и никогда его больше любить не будет, но душевная зависимость от прежних отношений, природная преданность своей первой женщине, не дали ему вовремя это понять. Я ничего еще не написала о первом действии. Оно меня несколько насторожило излишней игривостью. Я, наверное, сложный зритель, не гибкий, плохо воспринимаю смешение жанров, меня совершенно не нужно дополнительно развлекать в театре. Над чистой комедией (хорошей) я буду хохотать до слез, а серьезную вещь я хочу полностью принять серьезно. Я не хочу сказать, что первая часть сыграна плохо, но она сыграна (за счет своей излишней веселости), а не прожита, как вторая часть. Но сыграна очень хорошо, я с удовольствием следила за интересными диалогами, за великолепной мимикой Григория. Потрясающий был страх и решимость на карнизе в самом начале, но второй раз повторять этот трюк было лишним, не логичным и не серьезным… зачем? Клоунада здесь неуместна. А вот смешно и замечательно Григорий изобразил нерешительность ответить что-либо в трубку, когда ему позвонила Гитель. Как комично он ей отвечал мимикой, жестами, которые она не может видеть на другом конце провода. Это было что-то, с чем-то. Потом то же все было хорошо: и договор о встрече, и, довольно длинная сцена в квартире у Гитель. В этот раз эта сцена мне понравилась гораздо больше. Гитель меньше кокетничала, вела себя естественно, а Джерри очень волновался. Несмотря на его фразу «обычно меня сразу понимают…», по нему не видно, что он «обычно» Дон-Жуан, что отношения с женщинами легко ему даются. Он может быть сколько угодно уверенным в себе профессионалом, успешным адвокатом, а с женщинами быть неуверенным. Дальше, несколько переигранной показалась сцена с подарками, чуть дольше, чем нужно готовился Джерри преподнести «кусочек луны» (как он нафантазировал), но сама радость предвкушения была очень искренней. Конечно, эти мелочи не столь значительны для общего восприятия и спектакль не может быть копией предыдущего, просто даже маленькое переигрывание у такого профессионала, как Григорий, не хотелось бы замечать. Но может это только мне показалось, восприятие очень индивидуальная штука. Так вот, если в первом действии я тихо наслаждалась игрой, атмосферой спектакля, музыкой, всей сценографией, но как то спокойно, ничего меня, особенно, не трогало, то второе действие меня просто ошеломило глубиной чувств, размышлений, переживаний за героев, проживших этот свой кусочек жизни на наших глазах. Все было так тонко, так искренне… Забыла отметить сцену, всколыхнувшую целую бурю чувств. Это когда Джерри говорит с тестем по телефону, а Гитель танцует с шарфом. Дымкой шарфа она обволакивает его своей нежностью, но понимает, что он все равно удаляется от нее. Счастье ее призрачно. Страсть, нежность, отчаяние в этом танце, короткая история ее любви. Звучит прекрасная музыка, Джерри стоит спиной и, кажется, он весь сжался, ощущая волнующий зов Гитель и невозможность освободиться от Тэсс. Спасибо нашим милым, любимым артистам: Григорию и Татьяне! Они молодцы! Они лучшие! Вот такие мои впечатления. Как, все-таки, хорошо любить театр, как замечательно ощущать себя счастливым после спектакля. http://antipenko.forum24.ru/?1-2-0-00000043-000-240-0-1367347271