Сложносочиненно,но если абстрагироваться...И если Мандельштам у вас внутри-поэтика,настрой,какая то атмосфера.....Я почувствовал Осип Эмильевича...Советую.

Спектакль-молебен. Заупокойный. По нам. Почти 100% прямое попадание в меня. Я вышла потрясенная и ослепшая от слез. Я нежно люблю Мандельштама - так нежно, как все участники спектакля. Боль потери Мандельштама - это боль каждого из нас, когда в зимнем штабеле на этапе гибнет перед лицом беспощадной реальности наша душевная красота - наивность и вера в добро, идеализм и доверчивость. Визуальный ряд прекрасен. Я испытала мучительное наслаждение любованием (ну разве что чуть пересантиментили финал). Трио с доской изысканно по идее, вдохновенно по содержанию и совершенно по форме. Очень понравилась сцена с "Главным Кукловодом" и черешней (и мне вспоминается "Антиформалистический раек" Шостаковича). Множество интересных находок и решений, деталей, образов - и игры. Я увидела там приговор. Люди, которые убивают Мандельштама, безнадежны. Надежда - глупое чувство, в конце концов. И в связи с этим у меня остался вопрос: послание этого спектакля, кристально явное (и даже чересчур понятное) - кому оно адресовано? Публика в зале была отборной - она и так в курсе. Обывателей на таких спектаклях не бывает. Это было предупреждение, избавление от иллюзий?

Спектакль-молебен. Заупокойный. По нам.

Мы живём под собою не чуя страны…” - более 80 лет назад Осип Мандельштам написал строки, стоившие ему жизни. Последним четырем годам его жизни в нищете, ссылках и лагерях посвящён спектакль “Век-волкодав”. "Век-волкодав" продолжает серию спектаклей о поэтах Серебряного века под общим названием «Проект Звезда». Режиссёр спектакля Антон Адасинский, рассказывает о последних годах жизни поэта языком пластики, визуальных образов и поэтического слова. Лязг и звук пронизывающего ветра еще до начала спектакля погружают зрителя в атмосферу дискомфорта, а затем и ужаса. Актёры появляются вдруг из внутренней конструкции сцены – будто встают из преисподней. Серые бушлаты, звенящие топоры, чёткие движения полулюдей-полузверей, которые начинают травлю поэта. Плотный грим слезающей кожи и оборванной одежды у главных героев - Осипа и жены Надежды в исполнении Филиппа Авдеева и Чулпан Хаматовой напоминает о тюрьмах и лагерях, вечной опасности, когда страшно говорить, и даже думать нужно тихо. Режиссёр спектакля Антон Адасинский погружает зрителя в атмосферу, без которой поэзию Осипа Мандельштама не почувствовать. Герои Филиппа Авдеева и Чулпан Хаматовой вымазаны в саже и цементе (невероятный грим!), в серых одеждах и с заклеенными глазами. Но стоит эти глаза открыть, как польются строки боли и осознания, прославившие поэта. Что первично в спектакле – текст или движение – зритель почувствует сам, но, без преувеличения, это две основные составляющие спектакля. Большинство стихотворений в спектакле исполняет Чулпан, жена поэта, его душа, мать, тень - так обозначены её роли в программке. Роли, которые в жизни Мандельштама исполняла Надежда Хазина. Она зачитывает и самые суровые стихи, стоившие поэту жизни, будто созданные женской, особо ранимой частью его души: «Мы живём, под собою не чуя страны…». И гражданственное «Мне на плечи кидается век-волкодав, но не волк я по крови своей…». Но это совсем не поэтический вечер, вернее будет назвать его смесью перфоманса, танца и поэзии. Хореограф, актёр и режиссёр, основатель физического театра Derevo (где основа всего – движение) свои идеи формулирует просто: «Тело не может врать». Слова - могут, а вот тело – нет. Поэтому, несмотря на то, что “Век-волкодав” несёт поэтическое слово, это телесный спектакль. Основное здесь передано телом. Страх и ужас смерти и насилия, нежная наивность любви – всё создано движением. Боль, зуд, холод, мурашки, судороги ужаса, безумие толпы и желание укрыться в тихом одиночестве, боязнь этого одиночества – тело актера откликается на всё. Авторы спектакля дают почувствовать атмосферу последних дней и поэзию Мандельштама, вырывая зрителя из зоны комфорта – предъявляя болезненные, рваные движения героев, колющие, режущие, ужасающие звуки. Через физическую боль и неудобство зрителю дают испытать на себе эпоху, которую Мандельштам назвал: «век-волкодав». Почувствовать ее, чтобы – если за художником придут сегодня – не остаться равнодушным и не позволить этому повториться.

Спектакль сделан очень качественно: потрясая игра актеров, костюмы забавные, но в рамках заявленной темы, прекрасная реалистичная атмосфера, тяжелого периода репрессий. Наблюдать очень интересно и любопытно, но вот безумно абстрактно. Если быть знакомым с биографией Мандельштама, можно в этом безумии разглядеть события из его жизни, но приглядываться придется очень тщательно. Сам образ главного героя чего стоит, очень красноречиво. Главное - этот спектакль рассчитан на очень узкую аудиторию, с широкими при широкими взглядами на окружающую действительность, на современное искусство в том числе. Сразу оговорюсь, я к этой категории граждан, скорее всего, не отношусь, т.к. поняла я очень не много. Да, основное сообщение понятно – наитяжелейшая судьба, яркой личности, задавленная диктатурой. Что примечательно, но и у данного жанра есть свои преимущества, обычно после театра вырастают крылья, чувствуется легкость и одухотворение. Тут есть эмоции и чувства, они не негативные, это какой-то совершенно новый опыт, пусть даже и не совсем ожидаемый.

Чулпан Хаматова проникновенна в спектакле. Она и хрупкая, женственная (когда ее несет на спине Главный Герой, когда Чулпан танцует танго с каждым из актеров) и Руководитель в конце постановки стреляющая в не слушающего ее Ученика. Спектакль - современный Танец на тему ГУЛАГа: есть Надсмотрщики, есть Репрессированные. В основном все стихи Осипа Мандельштама и письмо его сестры Нади к нему читает Чулпан. Стихи тонки, изысканны, образы, рисуемые ими, ярки. Также прекрасно акустическое сопровождение спектакля, живая музыка, особенно тромбон. Сусальным золотом горят В лесах рождественские елки, В кустах игрушечные волки Глазами страшными глядят. О, вещая моя печаль, О, тихая моя свобода И неживого небосвода Всегда смеющийся хрусталь! Я вздрагиваю от холода,- Мне хочется онеметь! А в небе танцует золото, Приказывает мне петь. Томись, музыкант встревоженный, Люби, вспоминай и плачь, И, с тусклой планеты брошенный, Подхватывай легкий мяч! Так вот она, настоящая С таинственным миром связь! Какая тоска щемящая, Какая беда стряслась! Что, если, вздрогнув неправильно, Мерцающая всегда, Своей булавкой заржавленной Достанет меня звезда? За гремучую доблесть грядущих веков, За высокое племя людей Я лишился и чаши на пире отцов, И веселья, и чести своей. Мне на плечи кидается век-волкодав, Но не волк я по крови своей, Запихай меня лучше, как шапку, в рукав Жаркой шубы сибирских степей. Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы, Ни кровавых кровей в колесе, Чтоб сияли всю ночь голубые песцы Мне в своей первобытной красе, Уведи меня в ночь, где течет Енисей И сосна до звезды достает, Потому что не волк я по крови своей И меня только равный убьет. То ли потому, что постановка о Борисе Пастернаке была первой из подобных творческих экспериментов, то ли стихи Бориса проходят в школьной программе, Пастернак больше, глубже, ошеломительнее отозвался в моем сердце, душе, разуме.

Спектакль отвратительный!!! Зал был полный, видимо степень доверия к Хаматовой у зрителей очень высока, но именно в этой постановке она рушит все возможные грани понимания! Некоторые стали выходить после 20 мин действия, полуголые мужчины ходят по сцене, издаются звуки, режущие слух, постоянно по "шедевральному" сценарию роняют доски с грохотом! Просто жуть!!! Смысла абсолютно нет, Хаматова прочитала 5-6 стихов Мандельшама, занудно и не интересно!!! Не ходите и не тратьте деньги!!!!!!!! Постановка просто хамство зрителю!!!!!! Вытягивают деньги на имя Хаматовой, удивительно как ей самой не стыдно в этом принимать участие?????

Не самый легкий спектакль, но очень пластичный и символичный.

"Мандельштам. Век-волкодав" Поэтический балет. Только стихи и пластика, но получается очень сильная вещь о поэте и тоталитаризме. Сценография в духе фильма Трудно быть богом. Чулпан Хаматова как всегда кладет всю себя на алтарь сцены. Имхо, без нее спектакля бы не было. "Я скажу тебе с последней прямотой: все лишь бредни — sherry-brandy, Ангел мой"