Смотрела спектакль 15 января Гафт и Ахеджакова-потрясающие увидеть их стоит Спектакль с элементами комедии , но заставляет задуматься о неизбежном- старости и смерти. Для сведения зрителей- никаких дополнительных трех рядов современнике нет

Была на спектакле в Москве. При всем уважении к этим двум замечательным актерам, на имя которых собственно и шла, разочарована не сказать как. Извините, но спектакль в прямом и переносном пахнет нафталином. Или пьеса скучна, или еще что-то, но сидеть и два часа слушать диалог двух не совсем здоровых умом пожилых людей, с периодическими припадками выжившего из ума старика и пошлого кокетства старой дамы выше сил. Поймут наверное или истинные ценители гениальности (в чем собственно ни на йоту не сомневаюсь) актеров, или близкие по возрасту люди. Зря потратила время.

Game over Старость – заключительный акт, явление последнее. Преклонный возраст – это возраст перед выходом на поклоны. По ходу пьесы может измениться жанр, число действующих лиц, место действия. Начинается пьеса, например, в родильном доме, потом персонажа перевозят в отчий дом, в следующем акте он строит собственный дом, живет в нем, родном, а умирает в доме чужом, доме престарелых. И чем дальше по пьесе, тем меньше диалогов, многолюдный спектакль постепенно становится театром одного актера. Одинокая старость – время монолога, даже если персонаж говорит с самим собой или с Богом. А дальше… тишина, которую прервут аплодисменты. Финал не столь предсказуемый, сколь известный, он для всех один. «Браво!» не гарантировано, про открытый финал и выходы на бис можно забыть, и только занавес (глазет) дать не забудут. В «Современнике», где играют в Шиллера, заиграли теперь в джин, в карты. За ломберным столом матерые игроки – Валентин Гафт и Лия Ахеджакова, за кулисами – заслуженный тренер – Галина Волчек и полный зал болельщиков, тех, у кого по ходу игры будет болеть душа, сердце, быть может, совесть. Игра виртуозная, не на жизнь и не на смерть, а про то и другое. Игра без проигравших. Права на постановку пьесы, удостоившейся Пулитцеровской премии, Галине Волчек подарили. Этот подарок оказался невостребованным тридцать с лишним лет, (не было в ту пору в «Современнике» возрастных актеров). Но это, оказалось, делом времени. Пьеса Дональда Л.Кобурна «Игра в джин», впервые сыгранная в 1976, состарится не успела, и сегодня пришлась впору и актерам, и публике. Именно она прервала десятилетний перерыв режиссерского молчания Галины Волчек, принимающей, впрочем, самое активное участие в выпуске каждого спектакля театра. Пауза оправдалась, а зрителям преподали не только урок игры в джин, но и урок актерской игры. Их двое и, забегая вперед, им не быть вдвоем. В этой пьесе есть слезы, но нет сантиментов. Нет счастливого конца и надежд, потому что нет любви. У Фонсии Дорси и Веллера Мартина, главных и единственных персонажей, все в прошлом, все прошло. Многое мимо. И любовь, и семейное счастье, и благополучие. Все растрачено: деньги, силы, годы, жизнь. Автор не компенсировал своим персонажам то, что им недодала судьба, а жанр трагикомедии обозначил, кажется, для того, чтобы самому посмеяться над ними. Впрочем, и зрители – не исключение: плачут от смеха и смеются со слезами на глазах. «Нельзя рассчитывать на детей!» - говорит Фонсия Дорси. Она, обитательница дома престарелых, в этом убедилась сама. Дети, посмотревшие пьесу о «родителях» спешат не в фойе и буфет, а позвонить своим старикам. Примечательно, что автор посвятил пьесу своим детям, не иронии ради, а словно бы в противовес, наперекор сюжету о забытых, заброшенных в дом(е) престарелых. День посещений оказался для персонажей пьесы - будним днем. Старость не знает выходных. Так вот в день посещений они оказались невостребованными. Так и встретились, перекинулись парой слов и решили перекинуться в карты… Дома престарелых в моде. О них ставят спектакли, снимают фильмы - «Квартет» Р. Харвуда, «Реквием по Радамесу» и «Немного нежности» А.Николаи, «Тихая ночь» Г.Мюллера, или «Соло для часов с боем» О.Заградника, в котором в последний раз блистали «мхатовские старики». В США, на родине пьесы, эти дома рекламируют, в России они часто звучат в сводках новостей о пожарах. В Америке в такие дома переезжают, в России туда по большей части сдают. В «Игре в джин» тоже сдают, но карты, сдают и не сдаются. Последнее прибежище персонажей проиллюстрировано на сцене как, действительно, последнее. Всё здесь обветшало, запылилось, вышло из употребления, как и здешние обитатели. Стены - из мелких квадратиков плитки, местами битой, тусклой, грязной, сквозь немытые окна, кое-где треснутые и затянутые полиэтиленом, не проходит свет – здесь уже ничто и никому не светит. Над сценой нависает надорванная то ли вентиляционная, то ли москитная сетка. Затхло. В финале поднявшийся грозовой ветер выбьет форточку, но перед смертью не надышишься... Скамьи, кресла, инвалидные коляски, оттоманка, коробки, ящики, раковина, ведра - все это отслужило свой век, как и свой век доживающие. Этот фон напоминает непредназначенный для посторонних глаз задний двор, так ведь и здешние обитатели – «с глаз долой…». «Чем страдаете?» - подходящий к декорациям (сценограф – Павел Каплевич) вопрос задает радетельная героиня Лии Ахеджаковой. На него здесь могут отвечать долго и обстоятельно: карта болезни как книга жизни. Но главная болезнь – старость. Болезнь неизлечимая, смертность невероятная, – саркастически отвечает персонаж Валентина Гафта. В домах престарелых, говорят, гарантируют круглосуточный уход. Уход из жизни. А жизнь протекает, шумит и взрывается где-то за окнами. То и дело на стенах появляются тени, из подсвеченных квадратиков (художник по свету – Дамир Исмагилов) складываются замысловатые образы, тени посетителей и обитателей, смешиваются с тенями прошлого и дополняются видеопроекциями. «Зарево белое, желтое, красное/ Крики и звон вдалеке…», хоровод образов дополняется хором то издающим невнятные звуки, то тянущим гласные, то имитирующим рой и вой. Эта возня за сценой раздражает чрезвычайно, отвлекает, мешает повествованию, словно бы нарочно растягивая его. Бряцанье, дребезжание, стук, скрип, звуки из прошлого персонажей (от школьного звонка до клаксона и рокового гонга) - все это, названное в программке звуковым действием, мешает простым, экономным и бойким диалогам пьесы, они растворяются в этой параллельной фантасмагории света и звука. Право, Гафт, напевающий «Strangers in the night» Синатры, дороже всей этой какофонии. Спектакль, отказавшийся от темпа пьесы, оказывается неровным, рваным, то вялым, то неоправданно скорым. Собственно, эта «параллельная реальность» и лишает его того нарастающего напряжения и накала, который был воссоздан в театре им.Вл. Маяковского Сергеем Яшиным, поставившим спектакль по этой пьесе с Владимиром Самойловым и Татьяной Карповой. От спектакля, к счастью, осталась телеверсия, в ней видно, что действо подчинено актерам и тексту и ничему не позволено отвлечь от них внимания. В версии «Современника» внимание публики рассеивают, а второй план частенько мешает актерам. Впрочем, таким величинам как Гафт и Ахеджакова помешать довольно трудно. Актеры в начале пьесы выходят спиной на сцену, это и каждое последующее их появление и уход озвучивается аплодисментами, по ним и хронометраж спектакля можно отмерять. Он в элегантном костюме и шляпе, с прямой спиной, она – модница в розовой ночнушке, маленькая девочка, дюймовочкой усаживающаяся в глубокое кресло, подкладывая несколько подушек. Он обстоятельно учит ее играть в карты, сам регулярно проигрывая, она меняет платья, не изменяя «внезапным» победам. Гнев и злость нарастают по одну сторону, кокетство и детская радость победам – по другую. «Прост и нaивен… не шулер ли?», задавался вопросом один из персонажей А.Н.Островского, так и про Фонсию после nn-ой победы начинаешь думать черт знает что. В богадельне бы о Боге думать, но спектакль не обходится без чертовщины. Чертыхающийся Веллер, беседующий с воображаемым то ли чертом, то ли человечком, помещающемся у него на плече, заставит и благочестивую Фонсию изрядно посквернословить. Всуе Бога помянут здесь неоднократно. Карточная дуэль Фонсии и Веллера - это не только поединок характеров и полов, но и двух мировоззрений – формально (по форме, атрибутам) верующей и разуверившегося циника. Вначале она кричит «О, Боже!», он – «Черт!», ближе к финалу они меняются репликами, мимоходом рассуждая о «финансовых правилах» домов престарелых пресвитерианской церкви (им нужно передать все накопления). «Жулики!», - утверждает Веллер, «У них просто своя точка зрения», - осторожно замечает Фонсия, отписавшая свой дом церкви, дабы он не достался ее не оправдавшему надежд сыну. Бог здесь не тот, кто вычерчивает карты судьбы, но тот, кто посылает удачные карты в игре. Нежелающий признавать поражения, Веллер списывает успехи Фонсии то на случай, то на провидение; тщательно ведет ведомость ее побед и своих поражений, все ставя под сомнение. Веллеру повезет лишь раз, но победа будет отравлена – Фонсия поддастся неудачливому игроку. «И как смешна нелепая игра, / Где проигрыш велик, а выигрыш ничтожен…», но двое homo ludens, людей играющих здесь сводят счеты не друг с другом: тесен стол для всех игроков, партии с которыми проиграны, но они, кажется, тенями по стенам наблюдают за этим «сражением века». В игре персонажи раскрываются с неожиданных сторон. Кокетливая и трепетная Фонсия оборачивается мстительной и жестокой особой, пытающейся отыграть свою несчастную семейную жизнь, свои разочарования в мужчинах, будь то муж или сын. Резкий и яростный Веллер ожесточенно стремится взять реванш у своей судьбы. Он был богат, успешен, потом заболел, дело сошло на нет, деньги ушли на лечение, а жизнь пошла наперекосяк. За посланную болезнь он возводит хулу на Бога, и в схватке с богобоязненной Фонсией решает еще раз (а вернее раз за разом, кон за коном) противопоставить свою волю воле Божьей. «Сукина дочь!», кричит он побеждающей Фонсии, и торопливо добавляет – «Это я о карте». То соблазняя, то обманом вовлекая в игру, то принуждая, то сдавая карты, стоя на коленях, он жаждет продолжения игры. Здесь отодвигают финал: ничто новое уже не начнется, идут повторы, но круговорот жизни (на проекции возникает вертящееся велосипедное колесо) вдруг размыкается и стремится, стремит к концу. В непрестанной игре в джин нет азарта жизни, но предсмертная горячка. «Ну, я же живой, черт возьми» - кричит Веллер, «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать» и далее по тексту мог бы продолжить он. А.Пушкин здесь не случаен, именно его «Элегию» выбрал автор в качестве эпиграфа к своей пьесе. «По одной, по две, по три» Веллер мечет карты, надеясь в колоде «меж горестей, забот и треволненья» отыскать «безумных лет угасшее веселье». «Игра в джин» - это попытка выиграть время, вырвать его у одиночества. Его гнетущее молчание словно бы готовит персонажей к вечной тишине. Финал затянувшейся карточной партии предопределен, хотя пьеса и кажется незаконченной. У Кобурна Веллер покидал поле битвы, скрываясь за дверью, и застывшая в кресле-качалке Фонсия, знавшая, что он никогда больше не придет, безмолвно таяла в сгущающейся темноте. В спектакле Сергея Яшина, смерть торжествовала победу – стол для игры оборачивался катафалком. В «Современнике» на гром и молнию, упомянутые в пьесе, отвечают истошным криком «джин» и градом, эффектным потоком карт, сыплющихся с высоты. Здесь тоже «выход из игры уж невозможен». Только из жизни. P.S. Гром раздается и в зале. Аплодисментов.

Если вы любите "Квартет", "Лунное чудовище", "Осеннюю сонату", то вам сюда. Очень вкусный диалоговый спектакль, в котором два талантища Гафт и Ахиджакова просто живут на сцене. Он - ворчливый, раздражительный старикан, игрок в "Джин". Она - стареющая одинокая, немного кокетливая и очень обаятельная дама. Встречаются в богадельне, объединенные общим интересном - игрой в карты. Постепенно за игрой мы увидим почему и как они оказались здесь, какие ошибки совершили, чего стыдятся и о чем сожалеют. Но даже не содержание, а именно форма, изумительная игра актеров, здесь - то, чем наслаждаешься. Блестяще сыгранные партии. Гафт, вне сомнений, всё ещё очень хорош. Ахиджакова вообще - прорва обаяния и таланта. Этот спектакль - просто огромное удовольствие для глаз, ушей и души. Посмеетесь, повздываете, попереживаете, но непременно останетесь довольны.

К актерам никаких претензий,естественно.Очень приятно было увидеть их в отличной форме.Лия Меджидовна как всегда на высоте.Гафт есть Гафт.Правда возраст конечно дает свои сбои у него в дикции.Ну хоризма-огромная.А вот режиссура-слабая!Галина Волчек была изумительной актрисой,но как режиссер она-ноль!Поставлено не интересно.Стоит идти просто что бы посмотреть на артистов и послушать как они читают неплохую пьесу.Потрясения точно не будет.Так что не ждите!

Была уверена, что здесь уже множество отзывов, но... Что ж буду первой, тем более, что замечательный повод поздравить дорогую Галину Борисовну с Юбилеем! От всего сердца порадоваться тому, что после долгого режиссёрского молчания сделан такой подарок зрителям: "Игра в джин"! Как хорошо, что это состоялось для изумительных артистов Гафта и Ахеджаковой! Премьера к своему дню рождения, а подарок для зрителей, артистов и создателей спектакля. И это неудивительно для человека, рождённого в день Николая Чудотворца (он всегда творил чудеса, с ним связаны подарки к Новому году, да и сам Новый год!) О спектакле рассказывать не буду, как всегда идите и смотрите! А театру СПАСИБО!